Характер движения левеллеров в Английской революции

В армии позиции левеллеров за время войны укрепились настолько, что в “Ремонстрации армии”, направленной от лица победоносных войск в Лондон Кромвелем и Айртоном, помимо общего для обеих партий требования судить короля и отменить наследственную монархию, содержался также ряд требований, взятых из “Народного соглашения”.

Парламент на “Ремонстрацию” не ответил, а армию 30 ноября объявил “сборищем мятежных сектантов” и постановил не обращать внимания на её требования. тогда армия 2 декабря вошла в Лондон, не встретив сопротивления, и одновременно захватила короля. Впервые за всё время своего плена он оказался под настоящим арестом.

5 декабря палата общин, делая вид, что армии не существует, объявила, что король обещал ввести на три года пресвитерианство и передать парламенту на двадцать лет контроль над милицией, а следовательно есть все основания для соглашения с королём. Эта наглая и предательская выходка переполнила чашу терпения армии. Бывший ломовой извозчик, поднявшийся в годы революции до звания полковника — явно за способность мыслить сверх отваги и верности долгу — Прайд (у Дюма в романе “Двадцать лет спустя” названный Приджем, что может иметь причиной невежество переводчика с французского, не сообразившего свериться с переводами с английского работ об Английской буржуазной революции) — 6 и 7 декабря произвёл “по праву меча” чистку парламента от пресвитериан, причём многие были тут же арестованы. Насколько основательной была “Прайдова чистка”, видно из того, что исключено было 96 членов парламента, из коих было арестовано 47. Многие после этого сами перестали ходить в палату. Осталось чуть больше полусотни человек [“Англ.бурж.рев.”, т.1 стр.248], в большинстве — индепендентов. Их в Англии прозвали “охвостьем парламента”.

Теперь можно было беспрепятственно судить короля. Последняя попытка офицерского совета договориться с ним провалилась. Это поставило в порядок дня вопрос о физическом уничтожении венценосного упрямца.

28 декабря палата общин приняла решение о суде над королём. Палата лордов, хотя их осталось всего 16, отклонила это решение. Тогда 4 января 1649 года палата общин объявила себя “высшей властью, постановления которой имеют силу закона без согласия как короля, так и лордов” [“Законодательство английской революции 1640 — 1660 гг.” АН СССР, 1946, стр.119]. Это решение “охвостья” не имело бы никакой силы, если бы не выглядело так, словно его списали с “Народного соглашения”. Массы увидели в нём проведение в жизнь одного из принципов левеллерской программы и активно поддержали парламент.

Но если это решение и было революционным, то люди, которых оно наделяло властью, были отнюдь не самыми революционными деятелями в Англии.

А ведь однажды отдав кому-то свой голос, человек по инерции считает этого “кого-то” своим единомышленником. Уразуметь свою ошибку нередко приходится слишком поздно. Поэтому вывод на все случаи жизни: доверяй, но проверяй. Особенно когда речь идёт о жизненно важных для тебя делах. Нет возможности проверить? Озаботься на будущее, чтобы была. Начнут возмущаться — как ты можешь им не верить?! — насторожись. И вспомни историю Английской революции хотя бы. Очень способствует поумнению в этом смысле...

Ещё с ноября начала работать совместная комиссия из четырёх “грандов” и четырёх левеллеров при участии Лильберна. Её целью была выработка приемлемого для обеих сторон варианта “Народного соглашения”. И вот тут-то и выяснилось, что поставленный на конференции в Путни “грандами” вопрос о собственности сломил революционность части левеллеров. Несмотря на сопротивление Лильберна, представители левеллеров сделали ряд уступок “грандам”, в чём не было необходимости, так как большая часть армии поддерживала левеллеров.

Слишком поздно выяснилось. Отсюда вывод: выбирая представителей на какие-то переговоры, заранее требуй от них стоять насмерть по таким-то и таким-то проблемам, а уступки делать до такого-то уровня, не более, требуя взамен уступок со стороны оппонентов. Нарушивших же это предварительное условие — объявлять отступниками и лишать права вести переговоры далее. А тогда об этом не подумали, а к противодействию случившемуся готовы не были... Между тем подобные вольты “народных избранников” во все времена имели место, так что выработка кодекса чести для ведущих переговоры представителей своих — необходимейшее дело, причём следует учесть и градацию наказаний за различную тяжесть последствий такого отступничества от той линии, которую обязывался проводить уполномоченный твоей стороны на переговорах.

Кстати, именно такой вольт выкинул Троцкий на Брестских переговорах. Он был таким же “народным избранником” — его народом была партия, вступая в которую он обязан был подчиняться её дисциплине. Но поступил по-своему и цена, уплаченная за его своеволие, была страшной. Этого ему не забыли, хотя в те времена ещё не модно было карать за что-либо кроме прямой провокации смертной казнью. Его безусловный талант был нужен, его простили, но с тех пор за ним приходилось особо присматривать. А все контактировавшие с ним люди (огромное множество, ибо ему доверялись попрежнему дела общегосударственного значения) оказались под вопросом. Тут и без Сталина не могло не назреть напряжение, впоследствии взорвавшее партию. Разве что тогда жертв было бы меньше и последствия менее трагичными были бы...

Кстати, именно такие вольты выкидывает то и дело Ельцин, а до него выкидывал Горбачёв, а до него все генсеки. Ленин же — не выкидывал. Если он видел, что то или иное дело надлежит делать иначе, потому что в ином случае оно смертельно опасно для возглавляемой им общности, он ставил вопрос в повестку дня и стремился создать поддержку своим взглядам, не теряя при этом доверия своей общности и поддерживающих её сил. И мы знаем его высказывание о том, сколько раз его точка зрения всё же отвергалась и дело развивалось не так, как ему хотелось. Он был не диктатором, а вождём. Был ли вождём своей общности — “грандов” — Кромвель? Полагаю, что в исследуемый нами период он был именно вождём. Он влиял, втолковывал, убеждал, но до поры не диктовал. Своим. А с противниками расправлялся по-чёрному — они имели полную возможность ответить тем же. Прозевали — сами виноваты. В конце концов, именно Кромвель в одном из своих приказов времён Первой Гражданской войны велел “надеяться на Бога, но порох держать сухим” — это он ввёл в мировые языки выражение о необходимости самим заботиться о сухости пороха. Тот же Лильберн должен был это учитывать. Не учёл. С точки зрения Кромвеля — так захотел Бог, ибо пуритане именно в результатах, в успешности дел своих видели Божье благословение, а не в том, чьё дело более праведно. Их Бог — Бог чистогана, бизнеса. После него уже идёт отрицание Бога вообще, он становится ненужным, даже вредящим “моему” бизнесу, “моему” делу любого вида — от получения материальной прибыли до торжества Любви и Добра в “моём” понимании. “Я” и только “я” в ответе за успех своего дела... Кстати — я сам атеист. И сам выбираю путь, по которому идти. Но — советуюсь с теми путепроходцами, которые шли в этом направлении в былые времена. И оцениваю доводы тех, кто вставал у них на пути. В этом для меня значение исторической науки...

Теперь, во второй редакции “Народного соглашения”, которую выработала комиссия и, вопреки протестам Лильберна, передала не на утверждение народа, а на доработку в Совет офицеров, и в третьей редакции, в которой были учтены поправки Совета офицеров и п которая опять-таки была передана не на всенародное обсуждение, а в палату общин и там была положена под сукно ввиду занятости парламентариев судом над королём — в этих двух редакциях наблюдается явный отход от принципов, изложенных в первой редакции — отход от демократической программы к программе умеренно-буржуазной.

Здесь уже говорилось не об абстрактном избирательном праве, а о том, что избирать могут только мужчины старше 21 года, живущие именно в данном избирательном округе, не получающие пособий как бедняки и заработной платы как слуги и рабочие, не сражавшиеся на стороне короля, не оказавшие сопротивления “Народному соглашению”.

Сравним это с заявлением Сексби на Путнейской конференции: “Многие тысячи солдат, рисковавших своими жизнями, не имеют почти никакой собственности на землю, но они имеют прирожденное право... Неужели лишь те, кто владеют землёй и состоянием, могут избирать тех, кто должен представлять их в парламенте? Я полагаю, что есть много такитх людей, у которых нет земли, но, по чести, они должны принимать такое же участие в выборах, как и те, которые владеют большими поместьями” [Лавровский и Барг, стр.287], вспомним уже приведённые слова Ренсборо, и мы увидим, что левеллеры проявили свою сущность мелких собственников, что от увлеченгия утопическими мечтами, обогнавшими время на 200 — 300 лет, они спустились на грешную землю и думали теперь, главным образом, о защите и приумножении своей собственности.

Так я написал тогда — тридцать пять лет назад. Грубо говоря — это так и было. Но ещё читая в пятом классе ликстановского “Малышка”, я понял, что не только в токарном деле существует “обдирка” и “отделка” деталей, что мало самому не походить на Севу Булкина или Кольку Глухих, а надо ещё и их сделать такими, как ты и твои товарищи по бригаде. Понял — а в данной курсовой работе этого не учёл. Теперь учитываю.

Беда и вина левеллеров перед теми, от кого они отступились, была в том, что они не поставили вопроса о временности запрета на избирательное право во-первых, — с допуском к выборам после изменения статуса “лишенца”. А во-вторых — не попытались разработать систему переплавки “лишенцев” в полноправных граждан Англии. Не поставили этот вопрос. В конце концов, сражавшиеся за короля люди тоже не были сплошь дворянами и богачами, а не поддержавшие”Народное соглашение” сейчас — могут не только его признать в будущем, но и развить его в лучшую сторону. Казалось бы, Англии и так хватало “лишенцев” — католиков. А в былые времена “лишенцами” были покорённые кельты, а позже ещё и англо-саксы. Хватало и религиозных, и имущественных ограничений. Теперь пресвитериане пытались то же проделать с индепендентами. Так почему же левеллеры не смогли додуматься до постановки вопроса о подготовке каждого англичанина к званию гражданина своей страны со всеми правами и обязанностями, этому званию соответствующими? Вот в чём вина и беда их и не только их — поныне не выработана гибкая и всесторонняя система воспитания таких граждан, а если и выработана там или тут — на пути к её практическому осуществлению стоит слишком много аналогов былых парламентариев и “грандов”.

Не менее важными были изменения в IV статье новой редакции, где указывалось следующее:

Власть палаты общин ниже только тех людей, которые её избирают;
палата общин может издавать, изменять или отменять законы без согласия других лиц;
она может устанавливать и отменять должности, назначать, устранять и привлекать к ответственности должностных лиц и чиновников, объявлять войну и заключать мир, вести внешнюю политику;
но она не имеет права посягать на то, что народ оставил в своих руках, его прирожденные права.

Что же это за прирожденные права?

Одним из этих прав было всеобщее, для всех без исключения мужчин, право голоса при выборах в парламент. Мы уже видели, что стало с этим правом. Затем считались не подлежащими ничьей власти вопросы религии и совести. Так, принудительная военная служба считалась противоречащей прирожденной свободе. Но во второй и третьей редакциях вопрос ставился иначе: если ты по своим убеждениям воевать не желаешь — выставь за себя другого, не столь щепетильного человека, и тогда никто не посмеет принуждать тебя к военной службе. В первой редакции прирожденным правом считалось равенство всех перед законом, причём указывалось, что законы должны быть справедливыми и во всяком случае не разрушительными для безопасности и блага народа. В новых же редакциях к прирождённым правам относилась и частная собственность всех не состоящих на государственной службе, а к этой категории можно отнести и спекулянтов, нажившихся в трудные для народа годы гражданских войн.

Наконец, в новых редакциях указывалось,

что для принятия резолюции достаточно присутствия 60-ти членов палаты общин (это позволяло небольшой группе депутатов собраться без ведома других и принять решение за их спиной) — статья IV;
что палата общин должна назначить, в течение 20-ти дней после своего первого заседания, Государственный совет, который будет вести дела государства до начала или даже до десятого дня заседаний следующего парламента — статья V;
что Государственный совет может, в случае необходимости, сам созвать представительное собрание между двумя двухгодичными собраниями — статья VI.

Мы уже знаем, что для принятия резолюции достаточно 60-ти депутатов; для проведения же закона требовалось 150 депутатов — из 400, избираемых в палату общин [Лавровский и Барг, стр.311]. Значит, Государственный совет имел возможность известить о созыве внеочередного представительного собрания меньшинство депутатов и с их помощью провести новый закон, оказываясь таким образом над палатой общин, в то время как в первой редакции выше палаты общин были только избиратели её депутатов.

Так создавалась угроза диктатуры Государственного совета или одного из его наиболее влиятельных членов.

Но и такой изувеченный вариант, как третья редакция “Народного соглашения”, был отложен палатой общин в долгий ящик. И дело было не в том, что суд над королём отнимал всё время — парламент просто не желал связывать себя какими бы то ни было обязательствами.

Суд над королём происходил отнюдь не гладко. Из входивших в состав суда 135-ти комиссаров явились на первое заседание лишь 53, да и их мучили сомнения — правомочен ли парламент судить короля (то-есть не придётся ли когда-нибудь поплатиться головой за участие в этом суде). Но давление возглавляемой левеллерами армии и непоколебимость Кромвеля, показавшего себя на этот раз настоящим революционером, сыграли свою роль. Хотя только 59 комиссаров подписали приговор, король был осуждён и 30 января 1649 года публично обезглавлен.

17 марта парламент объявил об уничтожении королевской власти, как “бесполезной, обременительной и опасной”, 19 марта была упразднена палата лордов, как “бесполезная и опасная”, а 19 мая 1649 года была провозглашена республика. Казалось, революция победила. Но параллельно с этими радостными событиями происходили и другие, происходило предательство народного дела теми, кому была вручена власть.