Псковское восстание 1650 года

Трудно сказать, к чему привело бы дальнейшее сопротивление Пскова, но в это время началось наступление внутренней “контры”.

Правительство Гаврилы Демидова в конце июля действовало особенно решительно и дальновидно. Попытка архиепископа Макария склонить выборных к написанию повинной челобитной кончилась тем, что 1 августа его посадили в богадельне на цепь. Когда начался голод среди маломощных псковичей, всегородная изба, не трогая царских житниц, конфисковала хлеб у дворян, а заодно отобрала у них оружие и коней. Было также конфисковано находившееся до этого под арестом имущество Фёдора Емельянова: деньги, заготовленное для продажи сало и 10 тысяч пудов соли. Снова заговорили о помощи из Литвы, но на этот раз в Литву был послан стрелец с заданием набрать в районе Полоцка (Белоруссия под властью Литвы, но своя, православная земля) одну тысячу добровольцев и идти на помощь Пскову. Об этом рассказал 11 августа пленный партизан Антип Максимов. Он также рассказал, что если придут к Хованскому из Москвы подкрепления, то их встретят в засаде за 15 - 20 вёрст от Пскова и разобьют.

Из этого видно, что правительство Гаврилы Демидова отнюдь не собиралось сдавать город, а наоборот — готовилось к переходу в наступление, к деблокаде города, уничтожению отряда Хованского. Ведь держать тысячу наёмников в обороне — слишком дорогое удовольствие. Именно в это время стрелец Сорокаалтынов заявил, что “хотя бы и сам государь был под городом Псковом, и то бы пульку в брюхо ввязили”. И какие-то “нелепые” речи, о которых “и помыслить страшно”, приписывались самому Гавриле Демидову [Тихомиров, стр.146] . Революция и вообще всякое активное действие против существующих порядков — отлично заменяют машину времени. В кратчайшие сроки люди додумываются до такого, на что в нормальной обстановке и десятилетий бы не хватило — дойти до таких мыслей...

Но Демидов и его единомышленники опоздали со своими планами. В середине августа Хованский получил подкрепление — 4 тысячи заонежских солдат под командой Степана Елагина. Солдаты эти сами были на грани восстания, вели себя очень требовательно, от Новгорода пешком идти не хотели и требовали подвод. Но всё же командирам удавалось ещё удерживать солдат в повиновении и с их приездом под Псков на подводах из новгородских монастырских вотчин Хованский получил возможность замкнуть кольцо блокады вокруг Пскова. А уже с начала августа, до прихода заонежцев, в Пскове возникло недовольство тем уроном, который приносила затянувшаяся блокада. Ведь не только была прервана торговля с Ливонией (от чего пострадали в основном купцы), но и потеряли сбыт изделия псковских ремесленников (то есть большинства восставших), а главное — даже не полностью замкнутое кольцо блокады всё же лишало город выгона для скота, что било по всему населению Пскова. Поэтому среди восставших возникло недовольство правительством Демидова, искусно поддерживаемое агентурой Хованского и Ордин-Нащокина — внутренней контрреволюцией, стремившейся опорочить вожаков в глазах масс.

Так, в конце июля Гаврилу Демидова на три дня посадили в тюрьму по фантастическому обвинению в пьянстве. Демократия в дни смертельной опасности всегда оказывается на пользу врагу, а до диктатуры ещё надо додуматься, а мысль столь непривычную надо довести до какого-то числа сторонников, а времени на это нехватило... Правда, его сторонникам удалось его освободить и снова поставить во главе правительства, но тут обнаружилась измена стрельцов старого приказа... В этой внутренней борьбе было потеряно время для разгрома дышавшего на ладан Хованского.. У того к приходу заонежских солдат оставалось всего 800 пехотинцев, а конницу его партизаны оставили без сена, так что она перестала быть силой. В лагере его кончались боеприпасы и хлеб, а дорога на Новгород была фактически в руках партизан. Но приход заонежцев изменил картину. Если бы псковичи продержались ещё немного, увеличившееся войско Хованского начало бы ещё сильнее страдать без хлеба и боеприпасов, тем более, что пополнение было ненадёжное, готовое к взрыву. Но какие-то несколько дней Хованский выиграл, и этого хватило. Внутренняя “контра” в Пскове свергла правительство Гаврилы Демидова и заменила его ставленниками “лучших” посадских. Во главе всегородной избы стал откупщик Михаил Русинов, стрельцов представляли теперь пятидесятники, один из которых — Неволя Сидоров, заменивший Гаврилу Демидова, был агентом Ордин-Нащокина.

Но сторонники Демидова были ещё большой силой. К тому же события в Пскове не прекратили крестьянского движения, которое приняло такой размах, что Никон писал царю о желательности простить и тех вожаков восстания, на казни которых царь настаивал в своей грамоте, так как они пользуются авторитетом и из-за них “воровство” может продолжиться и тогда “Новугороду будет запустеть”. А тут ещё приближалась осень с распутицей, а за ней голодная зима, так как крестьяне разгромили дворянские усадьбы и забрали либо сожгли хлебные запасы. Поэтому, получив весть о перевороте в Пскове, Рафаил спешно отправился туда, чтобы любой ценой добиться сдачи главного центра восстания. 17 августа он был торжественно встречен новыми правителями. Был устроен крестный ход во главе с освобождённым Макарием. Но когда после молебна Рафаил начал зачитывать царскую грамоту и дошёл до обвинения в сношениях с Литвой, сторонники Гаврилы Демидова подняли шум, заявляя, что в Литву грамот послано не было, и сорвали намеченное изменниками из всегородной избы крестное целованье на верность царю.

Только 20 августа выборные всяких чинов люди, поместные и кормовые казаки и служилые подъячие поцеловали крест на верность царскому правительству.

Но тут Гаврила Демидов, Томило Слепой и поп Евсей снова ”учинили великий мятеж и хотели в колокол бити, а старост и выборных людей хотели убить”. Причиной были статьи в крестоцеловальной записи об аресте Нумменса, разгроме двора Емельянова, грабежах и убийствах дворян от Пскова до Новгорода. Понятно было, что сейчас Рафаил обещает прощение, а потом эти пункты всплывут снова и приведут к массовым репрессиям.

Но новое восстание не удалось. 120 казаков и 80 пушкарей принесли Рафаилу повинные челобитные на имя царя. 21 августа Рафаил предложил целовать крест не сотнями, а по своей воле каждому. И тут восставшие дрогнули. Каждый боялся, что окажется последним и тогда ему это припомнят. Не было уже уверенности в своей силе, в возможности единого отпора, а иначе — это было ясно — поражение и гибель неминуемы.

К 24 августа уже 3000 человек принесли повинную. Сидевшие под арестом дворяне, архимандрит Печёрского монастыря, Собакин, Львов и Волконский были выпущены из тюрьмы между 19 и 23 августа. Псковичи же добились лишь отступления Хованского от города.

Продержавшись полгода, Псков 24 августа 1650 года прекратил сопротивление. Получив об этом известие от Рафаила, царь на радостях пожаловал гонцу 5 рублей — годовой оклад пятидесятника. 25 августа воевода Львов принял от старост-изменников Михаила Русинова и Анкидина Гдовленина городские ключи и отправил в “пригороды” архимандритов и игуменов приводить население “пригородов” к крестному целованью.

Было бы слишком долго рассказывать здесь о том, как правительство готовило “избывание” из города беспокойных людей — об этом достаточно подробно изложено у Тихомирова. В середине сентября старосты всегородной избы, во всём подчинявшиеся воеводе Львову арестовали Гаврилу Демидова, обвинив его поначалу в том, что он велел во время восстания стрелять из пушек и таким образом извёл много пороху и свинца. Затем ему предъявили обвинение в подстрекательстве к убийству дворян в уездах, в организации партизанских отрядов, в освобождении заключённых в царской тюрьме. Арест Демидова чуть не вызвал нового восстания во главе с Козой и Копытом. Но каждый такой шаг властей был подготовлен заранее, изъятие вожаков планомерно исполнялось по пунктам, а встречного плана действий у городских низов не было, были лишь стихийные порывы, и на каждую такую вспышку у властей находились подготовленные огнетушители...

Только в октябре воевода велел арестовать Козу и Копыто и потребовал передачи из всегородной избы Гаврилы Демидова, которого обвинил в “вымучивании” денег у ночного сторожа Андрея Шильцова во время восстания. Доказать это воеводе не удалось, и в итоге Демидов и арестованный в одно время с ним Томило Слепой остались во всегородной избе. Она ещё оставлась большой силой, параллельной воеводской власти и зависимой от настроения псковичей. Изменники, стоявшие во главе её, не смели выдать Демидова и Слепого, хотя и хотели это сделать.

9 ноября пришла царская грамота с ответом на повинную челобитную. Обещая милость и прощение, грамота требовала выдачи Демидова и Слепого. “Лучшие” заявили, что рады стараться, и передали вождей восстания воеводе.

18 ноября Гаврила Демидов с женой и детьми был отправлен в Новгород. 21 ноября туда же отвезли Томилу Слепого. Затенм туда же отправили Прокофия Козу, Иова Копыто, Никиту Сорокоума и ряд других вожаков с жёнами и детьми. Многие посадские и стрельцы, не боясь репрессий, провожали их за город.

В феврале-марте 1651 года вожди восставших псковичей и новгородцев были наказаны кнутом и сосланы в разные концы государства — от Астрахани до Байкала. Однако крестьяне в Псковском и Порховском уездах, Водской и Шелонской пятинах всё ещё не складывали оружия. Даже в Ржевском уезде — за две сотни вёрст от Москвы — появились партизаны. 8 февраля 1651 года бывший рядовой стрелец Фёдор Гурьев Коновал, возивший в Москву Большую Псковскую челобитную, завербованный там в тайные агенты и за свою изменническую деятельность произведённый в сотники, разбил один из партизанских отрядов и взял в плен 27 человек, в том числе и командира — псковского стрельца Павла Печерянина. Под пыткой Печерянин показал, что у них была связь с посадскими во Пскове и что весной готовилось новое восстание. Печерянин и ещё двое партизан были повешены, 120 мужиков и посадских, готовивших восстание, были биты кнутом на торгу [Хрестоматия по истории СССР, XVI-- XVII век. М., 1962, стр.445 — 447]. В пригородах тоже долго не было успокоения. Так, попытка взыскать в Гдове отнятое во время восстания имущество дворян Квашниных привела к вооружённому выступлению стрельцов. Сыщик Неелов едва ноги унёс, а воеводе пришлось отказаться от возвращения имущества пострадавшим дворянам.

Хотя восстание 1650 года и было подавлено, причины его не исчезли и в 1666 году Псков снова едва не восстал. Опыт Пскова был хорошо усвоен русским народом и во время разинского восстания ни крестьяне, ни горожане пощады не просили, бились до последнего. А последняя цитадель разинщины Астрахань управлялась населением по псковскому образцу.

Хотя и проигранное, Псковское восстание ярко показало, что русский народ способен выдвинуть из своей Среды людей, способных и без царя управлять родной землёй. Но в то же время оно показало и то, что массам народным ещё предстоит долго и мучительно изживать свою незрелость в отношении понимания ими собственной силы.

Псковское восстание является хорошей моделью, по которой можно проследить развитие революции в даже более поздний период. Псковичи успели пройти многие этапы развития движения, до которых не добрались, к примеру, москвичи в 1648 и 1662 годах. Поэтому оно заслуживает подробного изучения на уроках истории, а не только упоминания в учебниках, что-де было в 1650 году такое восстание.

И ещё очень стоит одновременно с изучением Псковского восстания изучить ход одновременно происходившей Английской революции, особенно её высшей стадии — движенния левеллеров и диггеров, что я до какой-то степени и проделал вскорости, так что здесь мы имеем возможность сравнить данную работу с моей же работой “Характер движения левеллеров в Английской революции”.

*** *** ***

Основным источником является сборник документов “Россия и Швеция в первой половине XVII века”, составленный Константином Якубовым и изданный в Москве в 1897 году, а позже вошедший в “Чтения общества по истории древностей Российских” (ОИДР) за 1898 год, книга 1, отдел 1.

Ряд сведений почёрпнут из замечательного труда М.Н.Тихомирова “Псковское восстание 1650 года” (М.-Л., 1935, АН СССР), где имеется множество выписок из архивных документов, не опубликованных отдельными изданиями. Вообще работа академика Тихомирова настолько полно освещает события в Пскове, что было очень трудно попросту не списывать с её страниц.

Некоторые сведения взяты из Хрестоматий по истории СССР (т.I от 1951 года и т.II — XVI — XVII века — от 1962 года.

О вооружённости населения Пскова и других русских городов сведения взяты из работы Денисовой, Портнова и Денисова “Русское оружие XI — XIX веков” (М., 1953).

И наконец использованы сведения из V тома “Всемирной истории” и ряда учебников и общих работ для понимания обстановки — фона восстания в Европе того времени.

Выводы сделаны мною самостоятельно — хотя и под влиянием работ других советских историков, по которым я учился. Потому что мне позарез было нужно понять — почему и это восстание, и многие другие восстания и революции совершали ошибки и в конце концов были подавлены или выродились в противоположность тому, ради чего начинались. А советские историки школы Покровского были к тому времени выбиты и мне ещё не попалось пока что ни одной работы о Псковском восстании, написанной кем-либо из них. Либо уничтожены такие работы, либо до сих пор не извлечены из архивов КГБ, либо найдены псевдодемократами и опять затолканы туда, где их найти не удастся в нынешнее так в них нуждающееся время.

Данный вариант закончен 9 января 1999 года.