Восстание Краснобровых в древнем Китае. Часть 1

Эта работа объединяет сведения, приведённые в древнекитайских источниках и в исследованиях советских и китайских историков.

Восстание “Краснобровых” — грандиозная народная война, охватившая более трети территории Китая в самом начале первого века нашей эры. Хотя восстание в конечном итоге потерпело поражение, оно привело не только к многочисленным жертвам и восстановлению свергнутой было Ван Маном династии Хань, но и к значительному ослаблению на несколько десятков лет эксплуатации народных масс, что позволило ВТОРОЙ или МЛАДШЕЙ династии ХАНЬ укрепить государство, расширить его границы и добиться значительного расцвета экономики и культуры.

Для того, чтобы понять причины восстания, его особенности и при-чины его неудачи, сделаем исключительно беглый обзор развития Китайского государства.

Обзор истории Китая до первой (“старшей”) династии Хань

Начало китайской государственности относится к XVI веку до нашей эры. В 1579 г. до н.э. вождь жившего в нижнем течении Хуанхэ племени Инь (район нынешней Хэнани) разгромил племена Ся, жившие выше по Хуанхэ, и основал династию Шан, впоследствии прозванную Инь. Госу-дарство Инь в пору своего расцвета охватывало территории от Западной Кореи и Южной Маньчжурии до нынешней провинции Ганьсу в междуречье Хуанхэ и Янцзы. На севере граница шла в районе ещё не построенной тогда Великой Стены, а на юге пересекала Янцзы в начале её нижнего течения и включала нынешние провинции Чжэцзян и Аньхой. Столицей был город Шанцю (в нынешней провинции Хэнань — город Аньян).

В Государстве Инь уже использовались рабы — пленники — в земле-дельческом хозяйстве аристократов-рабовладельцев и на ообщегосударственных работах, так что классовое расслоение уже налицо, это было именно государство, а не варварская племенная держава.

К северо-западу от первичного ядра Инь жили полускотоводческие племена Чжоу. Они считались вассалами царства Инь, которое часто вмешивалось в их дела. Под влиянием этого вмешательства и культуры Инь чжоусские племена быстро утратили первобытно-общинный строй и создали своё государство. В XI веке до н.э. усилившееся Чжоу перешло в наступление на Инь. Царь У-ван в 1076 году до н.э. разгро-мил иньское войско и в 1069 году до н.э. полностью подчинил терри-торию Инь (если не считать отпадения населённых не предками китайцев территорий в Корее, Маньчжурии и Ордосе — так называется территория, охваченная с трёх сторон великой излучиной реки Хуанхэ).

В Чжоусском царстве большую роль играли свободные общинники, которые и составляли его основную воинскую силу, идя в случае войны со своим оружием в народное ополчение. Аналог — франки до Хлодвига. Порядок землепользования при Чжоу носил, по свиде-тельству философа Мэн-цзы, называвшего этот порядок “системой колодезных полей”, следующий характер.

Земля соседской общины из восьми семей в идеале представляла со-бою квадрат, разделённый двумя продольными и двумя поперечными линиями на девять равных квадратиков, три на три, по 100 му (то есть шесть с четвертью гектаров) каждый. [Как выяснилось в 1998 году, когда я при перепечатке на компьютер стал добавлять кое-что из работ Л.Н.Гумилёва и обнаружил у него сообщение, что 1 му = 6 гектар, а потому полез в статью “Метрика” в томе 9 Советской Исторической Энциклопедии на стр.406, — 100 му = 1,4168 гектара]. Эти разделяющие линии весьма напоминали иероглиф “колодец”, состоящий из двух вертикальных и двух горизонтальных линий, пересекающихся подобно брёвнам облицовки стен колодца, соединённым в сруб с торчащими концами, только у иероглифа концы торчали как раз на треть в любую сторону от общей длины линии. Отсюда и название “колодезные поля”. Кроме поля в 100 му каждая семья имела ещё 2,5 му (5/32 гектара) под усадьбой. Урожай с крайних восьми полей шёл в пользу составлявших общину семей, а со среднего поля, обрамляемого этой восьмёркой, — в пользу царя, князя или царских чиновников.

Рабов в этот период стало гораздо больше. Цари жаловали их своим полководцам и чиновникам уже не по нескольку “голов”, как было при Инь, а целыми семьями или даже родовыми группами. Сохранились дарственные надписи на сосудах, где говорится, что “Дарю тебе рабов в количестве 200 семей” или в другом количестве. В источнике “Цзо Чжуань” говорится, что “Царь Цзинь пожаловал Хуан Цзи северных рабов — 1000 семей”.

Рабы не имели собственных орудий производства и работали в ремес-ленных мастерских, на полях, при стадах, на строительстве, использова-лись как носильщики и как рабочая сила в военном деле. Появилась и торговля рабами. В одной из надписей рубежа X и IX веков до н.э. говорится, например, об обмене пяти рабов на коня и моток шёлка. Рост рабовладения и конкуренция дешёвых товаров, сделанных руками рабов, разоряли свободных общинников. Они не могли уже служить государству в армии, так как не имели средств на вооружение. Сопротивление крестьян и рабов усилению эксплуатации не раз при-водило к востаниям. Так, в 842 году до н.э. восставшие крестьяне и рабы, действуя заодно, свергли царя Ли-вана и добились ряда уступок, что, конечно, принесло им только временное облегчение, так как они не изменили государственного строя.

В VIII веке до н.э. усилился напор кочевников с севера. Ослабевшее царство Чжоу не могло оказать им должного отпора на границе.

Ныне добавлю: коня впервые оседлали (а не как раньше впрягли в колесницу) впервые на планете люди, именовавшиеся хуннами, около 1000 года до нашей эры, после чего всадники появились по всему поясу Великой Степи Евразийского материка от Хинганского хребта, делящего пополам врезающийся в нашу дальневосточную территорию Маньчжурский выступ, до предместий австрийской столицы Вены. Поэтому чжоу были названы полускотоводами, а теперь упомянуты именно настоящие кочевники. Дикие кони водились именно в степи, а также севернее — нынешняя якутская порода лошадей как раз и является прямым представителем “дикой сибирской” — она совершенно не изменилась за это время. И как когда-то пешие египтяне не устояли перед колесницами гиксосов, впервые столкнувшись с конями (а ведь гиксосы ещё только на колесницах воевали, верхом не ездили), так и чжоусским пехотинцам и колесничим оказались не по зубам степные конные лучники.

Царь Пин-ван перенёс в 770 году до нашей эры столицу на восток, в город Лоян, а оставшиеся без поддержки правительственных войск северные уделы объявили себя независимыми и начали защищаться от кочевников сами, а свободное время использовать на войны меж собой. Вскоре рассыпалось всё государство. Чжоусский царь — “ван” всё ещё сидел в Лояне, но ему никто не подчинялся, как какой-нибудь рязанский или смоленский князь перед монгольским нашествием не подчинялся киевскому. Борьба между уделами (коих поначалу было свыше 1400) длилась с VIII по III век до нашей эры, достигнув особого ожесточения в “эпоху враждующих царств” в V - III веках до нашей эры, причём из семи царств очень быстро осталось пять и именно их вражда и стала главным содержанием упомянутой эпохи, по-китайски именуемой “Чжаньго” (на случай, если попадётся на глаза читателю этой рукописи в какой-нибудь книге без перевода на русский).

К началу этой эпохи общее население враждующих царств превы-шало десять миллионов человек — огромное по тем временам число. Потому-то цари и не ценили совершенно жизней своих подданных, а кровь лилась подобно воде.

Оно, конечно, впечатляет, когда в XI веке уже нашей эры византий-ский император Василий Второй Болгаробойца ослепил 18 тысяч пленных болгар, оставив на каждую сотню слепых одного одноглазого, но он же щенок-приготовишка перед ваном царства Цинь по имени Бай-ци, который в 260 году до нашей эры, разгромив государство Чжао в битве у Чанпина, приказал закопать живьём в землю всех сдавшихся воинов, а их было ЧЕТЫРЕСТА ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК. И это не единственный случай. От древнейших времён до недоброй памяти правления Чан Кай-ши (рекорды которого уверенно перекрыл Мао Цзе-дун) китайская история пестрит подобными бойнями — от выре-зывания целых городов с сотнями тысяч жителей до умышленного разрушения дамб, когда потоки воды уносили миллионы жизней.

Следует помнить, что Хуанхэ и ряд других рек к северу от Янцзы, текущих в лёссовой почве, тащат столько взвешенного грунта, что он, оседая на дно, поднимает их уровень выше окружающей местности. В итоге их берегами являются на огромном протяжении гигантские дамбы, созданные ещё в до-Иньский период и поддерживаемые, постоянно укрепляемые трудом несчётных миллионов людей в течение всей китайской истории. Но если уж такую дамбу прорвало, а тем более если это сделано умышленно и сигнал тревоги не пронёсся на сотни километров вглубь от берега-дамбы — счёт жертв идёт именно на миллионы. Мне запало в голову страшное число — 37 миллионов жизней слизнуло такое искусственно вызванное наводнение при Чан Кай-ши. Одно из мно-гих...

Но такая зверская политика господствующих классов в свою очередь приводила народ к полному бесстрашию, к не то что “презрению к смерти”, а даже к “равнодушию к ней”. А в итоге — к частым, охва-тывающим миллионы людей восстаниям. Для борьбы с ними было мало одного оружия. И религия — культ предков, и философская система Конфуция, и основанные на религии и конфуцианстве законы, и наглое пренебрежение ими со стороны властей — всё это вместе взятое объявляло власть царя и последнего чиновника такой же непреложной, как и власть отца в семье. А отец был полновластным господином своих домочадцев, его слово нельзя было оспаривать. Закон, запрещавший детям подавать в суд на отца, прямо говорил: “иначе все подданные начнут судиться с государем”.

Китайское уголовное право насчитывало более трёх тысяч различных преступлений — найдётся ли столько в современных уголовных кодексах? И наказания, предусмотренные китайским правом, тоже держат первенство по жестокости среди других видов наказаний, из-вестных истории.

Понятие “смертная казнь”, например, включало в себя такие разновидности, как разрубание пополам и изрезывание заживо на тысячу кусков (этот вид казни практиковался ещё в чанкайшистском Китае, я видел фотографию — человек привязан к столбу и от него отхватывают очередной кусочек человечины), варение заживо в котле, закапывание в землю, колесование, закупоривание в утыканную внутри гвоздями бочку и скармливание голодным крысам. Широко практиковалось отрубание рук и ног, ампутация их, разрубание коленных суставов, выкалывание пикой глаз, вырывание рёбер, клеймение и татуировка, отсечение носа (за уличную драку), забивание насмерть тремя-пятью сотнями ударов бамбуковыми палками разного диаметра с разным, естественно, уровнем мучительности казни, оскопление (кастрирование) мужчин и замуровывание женщин, обращение в государственных рабов.

Законы освобождали от ответственности только малолетних (до восьми лет) детей, престарелых (старше восьмидесяти лет) и безумных. Если преступление нарушало важные для государства законы, то закон о круговой поруке обрушивал то же наказание не только на семью преступника, но и на семьи всех соседей по общине.

Но на знать и чиновничество эти законы распространялись с огляд-кой. К аристократам и чиновникам не применялись позорящие наказания и вообще в большинстве случаев они могли отделаться штрафом. Хотя и тут всегда было возможно любое зверство.

В самый разгар междоусобных войн эпохи Чжаньго, в V веке до на-шей эры, произошёл огромный переворот в хозяйственной жизни страны. Вопреки закону, который разрешал лишь царям и аристокра-там заниматься разработкой соляных и рудных месторождений, народ начал разрабатывать их самостоятельно и самовольно. Поначалу власти всех уделов и царств посылали против “бандитов” и “разбойников” карательные отряды, уничтожавшие без пощады самовольных шахтёров, солеваров и металлургов. Но ведь постоянная война между уделами и царствами требовала не только металла и оружия, не только запасов продовольствия, без соли не поддающихся убережению, но и вообще крепкого тыла, а не созданной своими же карателями зоны пустыни и полного истребления мастеров. А при нарушении запретов люди всё же не лезли во владения всевозможных предпринимателей, а искали в диких местах. Попутно были открыты богатейшие залежи железной руды. Поэтому запреты стали снимать и вводить налоги на горные разработки, что привело к широкому распространению железа вместо бронзы и обогащению тех уделов, где были богатые месторождения. Выросло значение городов — центров железоделательной промышленности и торговли. Следовательно, выросло число людей, для себя продовольствие не производивших. Нагрузка на сельское хозяйство возросла. Прежнее число крестьян прокормить страну не могло. Их становилось больше, расширялись “культурные площади”, а следом за ними росло и число кормящихся от них чиновников. Процесс шёл враскрутку параллельно с процессом бешеного самоистребления “враждующих царств”. Многодетные семьи в этих условиях были необходимы для возмещения урона. А когда всё это вдруг окажется в одной державе — скачок в численности подданных окажется разительным, и не это ли приведёт объединителя страны Цинь Ши-хуанди к его чудовищно-людоедской политике? Было ведь мнение, что Наполеон, отлично командуя стотысячными армиями, просто не управился при походе на Россию с армией вшестеро большей.

Непрерывно ведшиеся в течение веков войны привели к росту повинностей крестьян и ремесленников, отвечавших непрерывными вос-станиями. Крупнейшим в этот период было восстание под рукводством Чжэ. Лозунг восставших был предельно ясен: уничтожение государства аристократов, захват их имущества и распределение поровну всех богатств между народом.

А дальше такой перспективы заглянуть никто не мог не только тогда, но и через десятки веков “заглянувших” были буквально единицы. Их и сейчас-то негусто.

Пока государства центрального Китая оспаривали друг у друга гегемонию, на северо-западе страны (фактически в древнем гнезде чжо-усских племён, там, где обогнувшая Ордос Хуанхэ поворачивает с южного направления на восток — чуть выше этого поворота и до него в упор) крепло небольшое царство Цинь. Оно подчинило себе соседние племена, отбило у кочевников-жунов захваченную ими чжоусскую территорию. В течение долгого времени другие уделы не замечали усиления Цинь, а когда заметили — было поздно (абсолютнейшая аналогия с полуварварской Македонией и её возвышением при отце Александра — Филиппе Втором).

Упомянутая победа над царством Чжао показала, наконец, уровень опасности, и последний “ван” династии Чжоу, всё ещё сидевший в Лояне, возглавил коалицию против Цинь в 249 году до нашей эры, и была эта коалиция разбита вдребезги, как эллины македонцами в битве при Херонее. В 246 году до нашей эры на престол Цинь вступил Чжэн, объявивший претензии уже на владение всем бывшим царством Чжоу и очень быстро этого добившийся. В 221 году до н.э. он объявил себя Цинь Ши-хуанди, то есть “первым императором Циньской династии”. При нём страна вместо прежних уделов была разукрупнена на 36 административных областей. Огромное государство от Южной Маньчжурии до Сычуани и Гуандуна было покрыто сетью дорог, способствовавших развитию торговли и, само собой, переброске карателей в любую часть страны, слишком недавно и слишком кроваво объединённой, а потому в каждой точке своей хранившей семена мятежа. Ирригация укрепила земледелие и временно отвлекла на дело миллионы рабочих рук, внезапно оказавшихся без оружия и в любой момент могущих снова к нему потянуться, а строительство каналов. дамб и прочих сооружений — дело трудоёмкое и к тому же повышающее авторитет власти с одной стороны, но с другой — дающее этой самой власти добавочный ошейник и намордник для подданных — ведь при проявлении непокорности хозяин канала или дамбы может перекрыть поступление воды или наоборот обрушить целую реку на восставших.

Была введена единая система мер и весов, единая письменность для всей страны (а ведь страна вмещала уже в себя не только осколки былой чжоусской державы единого китайского, как мы теперь говорим, народа, но и очень много “инородческих” племён даже совсем иной расовой принадлежности, а к тому же каждое царство и даже каждый удел имели свой диалект, свою терминологию, свои значения иероглифов, да и жестов даже, свои меры во всех сферах бытия. Единая система — это с одной стороны прогрессивность, а с другой стороны — насилие над людьми, привыкшими к своей самобытности).

Для защиты от кочевников была возведена Великая стена — сооруже-ние столь грандиозное, что снабдить её ВСЮ соответствующими гарнизонами башен и узловых крепостей было просто немыслимо. А следовательно, строительство её было бессмысленным при условии возникновения по ту сторону её державы кочевников. А она возникла именно как ответ на возникновение империи Цинь и её натиска на степняков. Это произошло чуть позже — в 209 году до нашей эры, когда гениальный отцеубийца Модэ создал державу Хунну. Чуть позже... А пока что делалось всё возможное, чтобы довести кочевников до бешенства и отчаяния: реорганизованная огромная армия, где основной силой стала конница, выбила хуннов с родины многих поколений этого народа — из Ордоса — в пустыню Гоби, форсировав которую хунны ушли в землю, зажатую между владениями скифо-массагетов “юэчжи” и древнемонгольскими племенами “дунху”. Толчок к возникновению у доведённых до крайности хуннов державы был дан. Ещё не раз икнётся китайцам то вторжение в Ордос. И не им одним...

После ряда неудачных походов против некитайских по всем статьям племён “юэ” к югу от Янцзы, циньский полководец Чжао То покорил всё же их страну и был назначен её правителем. Он сумел заслужить уважение и дружбу местного населения. Это отнюдь не было инструк-цией Цинь Ши-хуанди. Тот успел к тому времени превратиться в земное воплощение дьявола. Строительство Великой Китайской Стены фактически превратило империю в громадный концлагерь — небывалая и бессмысленная эта стройка стала истинным ГУЛАГом, требуя столько рабочих рук, что хватали невинных людей, наскоро обвиняли в преступлениях и гнали на эту вытянувшуюся на тысячи километров стройку, дойти до дальнего конца которой и то далеко не всем удавалось. А ведь ЗАЩИТОЙ Великая Стена так и не стала. Зато она закрыла людям империи возможность уйти из неё на север — в степи и леса за степями. Ещё страшнее было решение истребить всех учёных конфуцианцев и прочих философов и сжечь их книги для введения всеобщего единомыслия. Не было ни одной группы населения, у которой не накопился бы счёт лютой ненависти, до поры задавленной ле-денящим страхом. А тут ещё сработали и законы экономики — тоже беспощадные, хотя всё же не до такой степени, как одуревший от власти деспот.

В период недолгой династии Цинь труд рабов уже стал невыгодным. Рабов начали сажать на землю, как древнеримских колонов. Кроме того стали закреплять за участками земли свободных крестьян. Это — начало феодальных отношений. Сильно развилось в это время и ростовщичество. Ростовщики брали до 20% годовых.

Ещё в IV веке до нашей эры, когда Цинь было ещё одним из борю-щихся царств, сановник Шан Ян провёл реформы, разрушившие древнюю систему землепользования, когда земля принадлежала госу-дарству и каждая семья имела 100 му во владении, но не в частной соб-ственности. Реформы Шан Яна сделали землю частной собственностью и разрешили иметь неограниченное количество земли, свободно продавать и покупать её. При Цинь Ши-хуанди эта реформа распространилась на весь Китай, что привело к стремительному обога-щению аристократов и богачей, обращавших в землю все свободные капиталы. Крестьянство же массами разорялось и вынуждено было с нарастающей скоростью продавать свою землю, которую потом тот же самый бывший её владелец вынужден был арендовать у купившего её (нередко за бесценок) нового собственника за уплату помимо налогов от 1/15 до 1/2 части урожая (смотря по расположению и удобству этой земли). Сейчас на развалинах недавнего СССР пытаются проделать практически то же самое, стараясь собрать 1 миллион голосов для проведения референдума о частной собственности на землю. Так что стоит Вашим питомцам проследить за судьбой Китая после введения частной собственности на землю по этой работе...

Недовольство крестьян, ненависть рабов, оголтелое отчаяние семей репрессированных, стремление старой аристократии вернуть времена, когда она играла значительную роль, — всех доведённых “до точки кипения” и не перечислишь — всё это привело через год после смерти Цинь Ши-хуанди к огромному восстанию, охватившему всю страну и и уничтожившему созданную им империю Цинь.

Начали это восстание 700 солдат, которым грозила смертная казнь за опоздание на пограничную заставу, куда их отправили из глубинного гарнизона. Семь бед — один ответ. Вожаки солдат Чэн Шэн и У Гуан призвали товарищей лучше рискнуть своими головами в борьбе за жизнь и свободу, чем без надежды на пощаду идти под мечи палачей. К концу года за ними уже стояло грозное войско с сотнями боевых колесниц, тысячей всадников и сорока тысячами пехотинцев. Конечно, если вспомнить 400 тысяч только сдавшихся воинов царства Чжао — это немного, но эти-то сдаваться не собирались, а противостоявшие им войска драться за своё начальство никак не хотели. Потому-то восставшие и заняли столицу, провозгласив свержение династии Цинь. Чэн Шэн объявил себя “ваном” (царский титул времён Чжаньго и более ранних, ещё чжоусских). В области У поднял восстание Сян Юй, потомок полководцев удела Чу. В области Пэй восстанием руководил крестьянский староста Лю Бан. Примкнувшие к восстанию потомки правителей уделов ложным доносом Чэн Шэну на У Гуана подвели последнего под казнь по приказу соратника-побратима, а потом уже, просто убив Чэн Шэна и сгруппировавшись вокруг Сян Юя, выступили против Лю Бана.

Но Лю Бан в 207 году до нашей эры занял столицу и также объявил об уничтожении династии Цинь, после чего рискнул на шаг, не сде-ланный зачинателями восстания, объявив себя не каким-то “ваном”, а тоже “императором всей Поднебесной”, как звали предки китайцев свою землю в ещё до-Иньские времена и как поныне её называют. А династию свою он назвал Хань (по местности, в которой он родился). Он пообе-щал “удельным”, что разделит страну на 18 самостоятельных княжеств, эти аристократишки поверили и оставили Сян Юя. Лю Бан легко его разгромил, а потом поодиночке одолел всех “удельных”. Не знаю, был ли он хотя бы поначалу аналогом Разину или Пугачёву, но интересно, что это мы зовём китайцев китайцами по имени завоевавших север страны в Х веке нашей эры монголоидных киданей или китаев, а сами-то китайцы, дважды с тех пор полностью погибнув, как этническая целостность и уже в третий раз проходя круг этногенеза, упорно называют себя “ханьцами”, “людьми Хань”. И это при всём при том, что дважды были пролиты не реки, а моря крови, чтобы покончить с этой династией.

В 202 году до н.э. Лю Бан уже официально объявил о начале династии Хань (вошедшей в историю как “первая” или “старшая” Хань. И принял имя Гао-ди, а родовое имя Лю стало обозначать сородичей императора, что мы увидим далее.

В год восстания Чэн Шэна и У Гуана (209 г. до н.э.) сын уведшего хуннов из Ордоса от верной гибели их вождя Туманя, титул которого был “шаньюй”, сын нелюбимый, отданный в заложники юэчжам на верную смерть, но бежавший, живший на отшибе и беспощадными мерами отдрессировавший своих воинов на беспрекословное повиновение не то что приказам своим, но любому жесту, убил отца, объявил себя шаньюем и придал этому титулу новый смысл. Его звали Модэ — имя это вошло в историю с именами Хлодвига, Миндовга, Чингисхана и других основателей великих держав, перешагнувших через кровь родичей и побратимов. Разгромив и вышвырнув в Среднюю Азию юэчжей, загнав остатки дунху в Приамурье, он повернул к югу, чтобы отвоевать родной для хуннов Ордос. С севера над Китаем нависла на века хуннская угроза. А Чжао То, поддержанный полюбившими его и верившими ему племенами юэ, объявил о создании независимого государства Наньюэ, что привело к детонации в другой части земель этого народа, где возникло государство Миньюэ. Держава Чжао То просуществовала под его руководством до 111 года до нашей эры, когда войска императора У-ди раздавили её, а более чем столетний Чжао То погиб в бою. Но и тогда юэ и их потомки — племена чжуан и вьетнамцы — ещё несколько веков продолжали борьбу с имперскими войсками, то и дело уничтожая целые армии, а ряд племён, уйдя в не-приступные горы и непроходимые леса, продержался там до революции 1949 года, когда призывы искренне веривших в победу революции китайских агитаторов открыли к ним дорогу представителям новой власти. Каковы их судьбы сейчас, после насильственного окитаивания нацменьшинств маоистами, я не знаю. Вряд ли все выжили. И вряд ли выжившие полны добра и благодарности. Но были во времена гибели державы Чжао То и такие юэ, которые покинули родину и ушли морем в Индонезию и дальше в Полинезию, в Южную Корею, на южнояпонские острова Кюсю и Сикоку. Уходя от смерти, они сами несли смерть, вытесняя из Индонезии австрало-меланезийцев, истребляя в Японии айнов. Смешиваясь в Корее с инь-скими поселенцами и маньчжуро-приморскими племенами, заселяя без-людные острова Полинезии и Микронезии, вливая свою кровь в население Индонезии, Японии, куда позже приплывали люди и других кровей, они не могут быть забытыми не только в этих странах.