Восстание Краснобровых в древнем Китае. Часть 4

Ход восстания

В 15-м году в 20-тысячном пограничном войске в районах Уюань (Внутренняя Монголия, и Дайцзюнь (Хэбэй, северо-восток уезда Вэйсянь) началось восстание, поводом к которому послужили плохая пища и отсутствие зимней одежды. Восстание расширилось, и 200 тысяч солдат с северной границы разбежались по стране, разделившись на отряды по нескольку тысяч человек и добывая пропитание грабежом и воровством. Около года потребовалось Ван Ману, чтобы уничтожить и разогнать эти шайки мародёров.

Весной 16-го года произошло землетрясение и выпало три метра снега, что погубило весенний урожай в ряде провинций.

В 17-м году на юге страны произошло восстание во главе с Гуа Тянь-и из Линьхуаня (провинция Аньхой). В Шаньдуне во главе восставших оказалась женщина Люй-му (матушка Люй) из уезда Хайцзюй области Ланъе. В Наньцзюне (Хубэй) Цинь Фын объединил около десяти тысяч крестьян. В Гын-Юане (Хэнань) во главе повстанцев тоже стояла женщина Чи Чжао-пин.

Все эти отряды, именовавшие себя “Железные голени”, “Медные лошади”, “Большие пики”, “Чёрные телята” и так далее, действовали разрозненно, берясь поначалу за оружие лишь для добывания пищи на ближайшее время.

Ван Ман выслал против них уполномоченных с войсками, но те помиловали мятежников, а Ван Ману, вернувшись, заявили, что народ не в состоянии терпеть нужду и восстанет снова. Взбешенный Ван Ман разжаловал их. Теперь это был уже не прежний реформатор, а озлоб-ленный старик, бешено цеплявшийся за власть. И поэтому он предпочёл согласиться с теми, кто говорил: “мятеж вспыхнет снова, ибо народ непокорен. Надо принять строгие меры”. Меры были приняты. Высланные против восставших отряды войск хватали людей, грабили, жгли, убивали — именно так сообщают летописцы, следовательно, каратели били всех подряд без разбора и пощады. Летопись сообщает, что “весной и летом восставших четвертовали на городских базарах, люди трепетали от ужаса и только переглядывались (не смея говорить)”. Но усмирить восстание эти отряды не смогли. Наоборот, крестьяне перешли к решительным действиям. Начали их южане.

17-й год был страшным годом для территорий к югу от Янцзы. Голодные люди питались корнями растений. Несколько сот голодающих подняли восстание и выдвинули командирами Ван Куана и Ван Фына из Синьши (Хубэй). К ним присоединились отряды Ма У, Ван Чана и Чэнь Даня, вместе с которыми восставшие заняли горы “Лулиншань” (это название означает “Зелёные леса”), расположенные в Хубэе к югу от Янцзы. За несколько месяцев их стало 8 тысяч и они рискнули на захват нескольких городов, не говоря о ряде сёл, что ещё более увеличило их число. По хребту Лулиншань они зазвали себя “Хозяевами зелёных лесов”, а позже это название перешло на всю южную армию вос-ставшего народа.

В 18-м году в Шаньдуне крестьянин Фань Чун из Ланъе возглавил сотню восставших в уезде Цзюйсянь и вскоре руководимое им восстание охватило всю провинцию. Его друг и земляк Фын Ань самостоятельно собрал сильный отряд и вместе с атаманами Сюй Сюанем, Се Лу и Янь Инем из Дунхая в Шаньдуне присоединился к Фань Чуну, что собрало под общим руководством несколько десятков тысяч человек. Очень скоро не только весь Шаньдун, но и часть Аньхоя и Цзянси оказались в их руках. Ван Ман в это время сумел временно разогнать отряды “Хозяев зелёных лесов” и направил на ФаньЧуна армию полководца Тянь Куана. Перед лицом угрозы со стороны карателей восставшие организовались, объединились с рядом мелких отрядов, укрепили дисциплину, после чего Фань Чун во главе десяти тысяч лучших воинов (вспомним:“лучше меньше, да лучше”) двинулся навстречу Тянь Куану. Перед битвой он приказал своим воинам окрасить брови в красный цвет, чтобы не путать своих с чужими в рукопашной свалке многих тысяч людей. Тянь Куан был разбит наголову. Озадаченный его поражением и бегством Ван Ман собрал более чем стотысячное войско и поставил во главе его того же Тянь Куана и Лянь Даня, которые по пути к восставшим областям грабили и убивали ещё не восставших жителей, так что народ, по свидетельству летописца стонал: “Лучше нам попасть в руки “Краснобровых”, чем под защиту Тянь Куана, а если нас будет защищать Лянь Дань — мы погибли”.

“Краснобровые”, как теперь называлась вся северо-восточная армия восставших, выслали навстречу врагу отряд Дун Сяня, встретившего карателей в долине Ляо (Хэнань) и нанёсшего им страшное поражение. Лянь Дань был убит, а преследуемый “Краснобровыми” Тянь Куан бежал к городу У-яну в Шаньдуне, так что Ван Ман сразу потерял весь восток страны.

В самый разгар боёв на востоке разбитые было “Хозяева зелёных лесов” снова усилились. Начавшаяся в Лулиншане из-за множества трупов чума заставила их покинуть этот район. Ван Чан и Чэн Дань захватили Наньцзюнь (уезд Цзянлин в Хубэе). Их войска стали назы-ваться “Сяцзян” (то есть войска с южного течения Янцзы). Отряды Ван Куана, Ван Фына, Ма У, Чжу Вэя и Чжан Аня направились на север, вступили в Наньян и стали называться “Синьши” (войска из Синьши). Чэнь Му и Ляо Чжань, уроженцы Пинлиня (северо-восток уезда Суйсянь в Хубэе), тоже собрали около тысячи человек, назвали своё войско “Пинлиньским” и вскоре слились с “Синьши”. В то время, как “Краснобровые” гнали остатки карателей к У-яну, потомки династии Хань из рода Лю решили использовать крестьянское восстание для восстановления Ханьской династии. Первым присоединился к “Пинлиньскому” войску опустившийся аристократ Лю Сюань из Чун-лина (восточнее Цзаоян в Хубэе). Затем к восставшим присоединились его младшие троюродные братья Лю Юань и Лю Сю, собравшие из родственников и друзей дружины, названные ими “Небесными полками”. Объединившись с “Синьши”, “Пинлиньцы” подождали двигавшихся на север “Сяцзян” и таким образом снова возникла объединённая армия “Хозяев зелёных лесов”. Но на этот раз это была уже огромная и закалённая в боях армия, нанёсшая жестокое поражение войскам Ван Мана и двинувшаяся на север. Многочисленные аристократы из рода Лю имели опыт в военном деле и управлении. Поэтому им удалось захватить руководство в этой армии, но они ещё не решались избрать из своей среды императора, не зная намерений “Краснобровых”, силу которых признавали равной силе “Хозяев зелё-ных лесов”, если не большей.

В бою под Куньяном (ныне Шэсянь в Хэнани, когда Ван Ман бросил на “Хозяев зелёных лесов” более 420 тысяч воинов (а слухи увеличили это число до миллиона) и диких тигров, носорогов и слонов из императорского зверинца, народные войска одержали решительную победу и двинулись на столицу Чанъань.

Ван Ман собрал последние несколько тысяч солдат из гарнизона столицы. Во главе их он поставил девять военачальников, которых назвал “тиграми”. Он опустошил казну, где было всего 600 тысяч слитков, и роздал эту сумму “тиграм”. На каждого солдата пришлось по 4 тысячи цяней (медяков), так что полководцы-”тигры” и в этот момент своего не упустили. Солдаты, взяв деньги, сказали, что их мало, и разбежались кто куда. Тут подошли из Угуаня (Шаньсянь в провинции Шэньси) “Хозяева зелёных лесов” и обложили столицу. Ван Ман выпустил из темниц заключённых, вооружил их и заставил поклясться на крови заколотой им свиньи в верности ему. Заключёные клятву дали и тут же разбежались. Это было в начале сентября 23-го года. В тот же день осаждающиеся ворвались в предместья столицы. Они разрыли по китайскому обычаю могилы жены и родителей Ван Мана и сожгли их останки. Они сожгли также девять храмов, которые он воздвиг в честь своих предков.

Обратите внимание, насколько пропитана китайская мораль понятием “круговая порука”. Даже мёртвые расплачиваются за дела живого, дерзнувшего не понравиться нынешним победителям.

В XII веке талантливый полководец Юэ Фэй, успешно отражавший вторгнувшихся с севера чжурчжэней, был оклеветан группой придворных, отозван с фронта и казнён. Две трети страны стали добычей врага, а позже достались монголам, захватившим и последнюю треть. Позже о Юэ Фэе вспомнили и поставили ему памятник, а перед ним на коленях стоят статуи предателей и их жён, причём жёны оголены до пояса (позор по китайской морали), а рядом с этими изваяниями очень надёжно сделанная надпись: “просим не плевать и не мочиться”, но столетиями экскурсанты оплёвывают статуи предателей и справляют на них малую нужду, так что вонь страшная. Кроме того они хватают статуи жён за оголённые груди, чтобы позором жён ещё более уязвить нехороших мужей, чьи души навечно прикованы к этому месту и увернуться от вечного позора и проклятий не могут. Такой вот стереотип поведения... Так воспитали правящие классы подвластный им народ... Такое вбили ему в гены... Стоит призадуматься... Но вернёмся к Ван Ману.

Пламя пожаров освещало город. В нём началось восстание. Отряд го-родской молодёжи ворвался во дворец и поджёг его. В пламени погибла дочь Ван Мана. Сам он, одевшись в парадное одеяние, дрался среди своих немногих приверженцев. Он всё ещё не терял надежды, так как по расчётам астрологов положение хвоста созвездия Большой Медведицы предвещало ему удачу. На третий день последние его сторонники заперлись с ним на островке посреди искусственного озера. Весь день шёл бой на островке. Последним из защитников погиб 69-летний Ван Ман, один из немногих правителей Китая, всерьёз пытавшийся улучшить положение народа, начавший безусловно “за здравие” но кончивший не менее безусловно “за упокой”. Если ряду китайских и вьетнамских династий, основанных вождями повстанцев, требовались десятилетия и даже века для полного перерождения, то здесь всё случилось с одним и тем же человеком. Пример поистине “классический”, достойный памяти не только в Китае.

Убивший его купец Ду У отрубил ему голову и отнёс одному из во-жаков восставших горожан Ван Сяню, который поспешно объявил себя императором. Но тут в город вошли “Хозяева зелёных лесов”, обезглавили этого самозванца, а голову Ван Мана отправили в свою ставку в городе Юань, где водрузили её на шест. Собралась толпа, в голову полетели камни, она была сбита с шеста. Неизвестный любитель изысканной пищи вырезал у головы язык и съел его.

Тридцать лет назад я писал в курсовой работе: “народ сбил её камнями”. Теперь пишу “толпа”. Ибо так себя ведущие ДВУНОГИЕ — уже не “народ”, тем более не “этнос”. Это двуногий “шлак”, остающийся после выгорания пламенного “кокса” пассионариев из массы “народа”, который в сумме подобен “каменному углю”. Или, если сравнить народ с простоквашей, то это — остающаяся на дне банки сыворотка с плавающими в ней хлопьями, когда съедены сметана и лежащие ниже её относительно плотные слои белка. “Народ” — это всё, что “народилось” на данной территории. А если осталось не всё? Андрей Платонов как-то сказал: “Без меня народ неполон”. В тогдашнем Китае общность, сложившаяся в эпохи Инь и Чжоу ухитрилась продержаться дольше обычных сроков и ей ещё светило впереди два с половиной века. Но именно в описываемый период погибло не просто 70% населения страны, погибли именно пассионарнейшие, а остались огарки, помои. Простейший пример — вторичное завоевание Западного края. Провёл его за свой риск и страх, не получая из центра ни-какой помощи, полководец Бань Чао с лично ему преданными вой-сками. Умер он — и исчезли все его достижения. Только то, что даже оставшиеся 30% населения превышали десять миллионов и что пассионарии не всегда чураются побочных связей, а дети способны родиться и от насильников, ещё сохранила в древнем Китае запас энергии на четверть тысячелетия.

Одновременно с Чанъанью другой отряд “Хозяев зелёных лесов” взял Лоян. В том же 23-м году произошли выборы императора. Крестьяне поддержали более мягкого и уступчивого Лю Сюаня против Лю Яня, за которого голосовали аристократы. Те, опасаясь раскола. уступили. Лю Сюань был избран под именем Гэнши (обновителя). Он объявил своей столицей Лоян, но оставил там Чжу Вэя, а сам перебрался в Чанъань. Он наделил землёй своих сородичей и наградил титулами ряд крестьянских вожаков. Он продолжал опасаться Лю Яня и велел его убить, а Лю Сю отправил в Хэбэй, дав ему титул “великий полководец-сокрушитель”. Затем он отправил послов к “Краснобровым”, которые ещё до смерти Ван Мана вступили в Хэнань и одержали там ряд побед. Им было предложено признать Гэнши императором и подчиниться ему.

“Краснобровые” в сущности и сами хотели только замены Ван Мана другим императором, который улучшил бы положение народа. Их огромное войско было грозой для врага, но по развитию они оставались теми же, кем были до восстания — мелкими ремесленниками, разорёнными арендаторами, бывшими рабами и крепостными. Вы-росшие в деревнях, они знали только мелких сельских чиновников: “саньлао”(старосту), “цунши” (помощника старосты) и “цзули” (стражника). Поэтому в их войсках были установлены эти же три гра-дации чинов и самым почётным из них был “саньлао”. У них не было письменного делопроизводства, постоянных частей, знамён и приказов. Дисциплина состояла в том, чтобы не бежать в бою. Главный их принцип был — рана за рану, смерть за смерть. Они называли друг друга “цзюйжень” (великан), и по боевому духу и отваге действительно были великанами (здесь собрались лучшие из лучших бойцов в этом слое народа в данном регионе, а кто послабее и несознательнее — остался на местах в отрядах “Чёрных телят” и им подобных). Пять лет непрерывных боёв принесли им воинское умение и уверенность в своей силе. Но они не знали, куда эту силу направить сейчас, когда Ван Мана больше нет и бить вроде бы уже некого. Поэтому они решили узнать, что хочет Гэнши дать народу, и отправили Фань Чуна и других вожаков в Чанъань для переговоров. Гэнши встретил их с почестями, наградил княжескими титулами, но от разговора об улучшении участи крестьян, рабов и ремесленников уклонился. Тогда Фань Чун и его соратники вернулись к своему войску, которое, стоя без дела, собралось расходиться по домам. Они решили свергнуть Гэнши и поставить императором своего человека. Такое предложение было выдвинуто Фан Яном и поддержано шаманами области Ци, имевшими влияние на суеверных крестьян. Императором выбрали потомка императора Цзин-ди — 15-летнего пастушка Лю Пэн-цзы, но само собой, что он был пешкой, а власть и влияние остались у Фань Чуна, Фын Аня, Се Лу, Ян Иня и других вожаков “Краснобровых”. В результате “Краснобровые” получили новый импульс к действию, но их ставленник ни в какое срав-нение по качествам со своими конкурентами-сородичами не годился — те были образованны, имели достаточно знаний, чтобы мыслить — кто как, но именно мыслить — в масштабе Поднебесной. А этому юнцу не повезло. Ну, а сами вожаки “Краснобровых” — годились ли они не для добывания победы, а для использования её плодов? Сейчас мы это увидим...

Гэнши в это время боролся с одним из сторонников покойного Ван Мана, крупным хэнаньским феодалом Лю Ваном. Одержав над ним победу, он двинулся навстречу “Краснобровым”, но тут в его лагере начался раскол. Одним из первых отложился Лю Сю в Хэнани, потом Ли Сун и Чжу Юн в Шаньдуне, а зачинатели движения “Хозяев зелё-ных лесов” Ван Куан и Чжан Ань восстали в Чанъани и объявили себя союзниками”Краснобровых”. В результате Гэнши был легко разбит “Краснобровыми” и те взяли столицу страны — Чанъань. Гэнши сдался на милость, получил от Лю Пэн-цзы титул “князя Чан-ша” и вскоре был убит. Казалось бы, “Краснобровым” теперь осталось установить в стране нужные им порядки и отпраздновать победу. Вместо этого они начали праздновать до установления контроля за страной. Целый год топтались они в районе Чанъани, вели себя беспечно и самоуспокоенно. Шесть лет побед внушили им чувство непобедимости и они не хотели больше тратить сил, надеясь, что и так всё будет хорошо. Вот только отдохнём и двинемся домой, а порядок сам собой установится.

Дойдя до этой написанной мною 30 лет назад фразы, я призадумался. Сами ли они так думали или это было им внушено со стороны? У них не было “спецов” из правящих классов, а ведь в Китае были такие теоретики тайной войны и разведки, такие мастера дипломатии всех видов, что Аллен Даллес не считал для себя зазорным изучать их труды. “Краснобровые” явно не подходили под украинскую народную мудрость — “для гетманской булавы треба головы”. А против них выступил человек, действия которого показывают умение использовать голову именно для мышления, а не для ношения короны или шлема. И я убеждён, что он использовал именно упомянутых специалистов, которые благодаря своим спецзнаниям сумели выжить в кровавой каше минувших лет и стянулись к единственному, кто их оценил и смог в полную силу применить их потенциал.

Лю Сю тем временем действовал в Хэнани,Хэбэе и Шаньдуне, то есть дома у “Краснобровых”. Он добился поддержки большинства уцелевших крупных землевладельцев, сумевших выжить в этом пекле благодаря знанию местности и обстановки. Это поволило ему разгромить многочисленные, но мелкие отряды “Чёрных телят” и прочих не ушедших с “Краснобровыми” “Медных лошадей” и “Больших пик”. В середине 25-го года он объявил себя императором Второй династии Хань, приняв имя Гуан У-ди. Столицей он объявил Лоян. Его войска плотным заслоном отрезали “Краснобровых” от родных мест. Он вёл умную и тонкую политику, освобожая в районах предполагаемых военных действий рабов, объявляя об улучшении положения крестьян и ремесленников. А “Краснобровые”, простояв в столице больше года, порядком разложились без дела. Огромное войско нуждалось в продовольствии. Громадный город сам себя прокормить не мог, а потерявшая за эти годы свыше половины населения (причём это ещё не было концом) страна продолжала пылать во всех своих регионах и даже при желании не могла слать в Чанъань должное количество продовольствия и других необходимых товаров. А тут и желания не было: столица-то в Лоян ушла, а Чанъань была теперь базой противников воссоздаваемой династии. Ресурсов причанъаньской области нехватило бы и для неё самой — ведь шесть лет разоряли её с особой силой ванмановские реформы, а потом столько же лет именно отсюда черпал Ван Ман средства для ведения войны с народом, а после его гибели сцепились меж собою победители... И в итоге невозможно было кормить сотни тысяч неработающих “Краснобровых” — даже после их ухода был неминуем великий голод со всеми последствиями. А “Краснобровые” начали реквизиции, что не способствовало, мягко говоря, их популярности в той самой среде, для которой они должны были бы считаться своими. Должны были бы... Но ведь это были вышедшие из народа наиболее качественные люди, вроде атомов марганца, углерода и прочих присадок к железу, делавших железо именно сталью. Они вышли и стали чем-то отличным от прочего НАСЕЛЕНИЯ, тем более, что для местных-то они и так своими не были... Так казаки Разина под Симбирском настолько уже не счи-тали себя роднёй мужиков, что бросили их на произвол судьбы после ранения Разина и уплыли на Дон, увозя его, бывшего в беспамятстве, с собой... Вожди “Краснобровых” устраивали пиры, приводившие к пьяным дракам и жертвам среди мирного населения. Всё это сказалось, когда “Краснобровые” увидели с огромным запозданием, что они отрезаны от родных мест войсками Гуан У-ди. Они не рискнули пробиваться на восток, в свои родные земли, где знание местности и людей, её населяющих, было бы на их стороне в большей степени, чем где бы то ни было. Нет, они кинулись на запад, в Ганьсу, узкий перешеек между крайним западом Великой Степи и тибетским горным районом, где копилось вольное крестьянство, где были военные поселения и имелось некое подобие (по человеческому материалу) казачьих станиц, на которые не смело посягать никакое правительство, потому что здесь была пробка, затыкающая горлышко гигантской природной бутылки, через которое рвались в обход Великой Стены хунны, а с юга — в долину верхней Хуанхэ — тибетцы. Вот там-то “Краснобровые” и хотели создать новый очаг восстания. Они не встретили серьёзного сопротивления — люди здешних мутаций им скорее сочувствовали. Но не было продовольствия и тёплой одежды — этот регион жил для обороны страны и хозяйство его было куда менее развито. Как Дон или Запорожье в XVII веке нуждались в царском и королевском жалованье, в первую очередь хлебном.

Поэтому, потеряв ещё полгода на этот бесплодный маневр, “Краснобровые” вернулись в Чанъань, где население успело припрятать продовольствие в горных фортах и выставить крепкую охрану. Начались схватки с этим населением, дравшимся просто за право жить для себя и своих, а в таких случаях люди дерутся с предельной оголте-лостью. На это ушло ещё три месяца, и наконец, в начале 27-го года, “Краснобровые” бросаются в последний отчаянный бой — на прорыв блокады. Аналогия с последним периодом восстания Спартака бросается в глаза.

Гуан У-ди недаром несколько лет сражался среди крестьян. Он знал все их слабые места, как знает именно воин-профессионал китайской выучки. А ведь именно в Китае впервые возникали, лишь потом перебираясь в иные страны и приобретая тамошний оттенок, “восточные единоборства” и военная наука, поныне изучаемые с уважением воен-ными специалистами великих держав. Так что Гуан У-ди был с детства обучаем великому умению находить болевые точки противника, дабы успеть нанести упреждающий удар, что спасало в смертной схватке его самого, а также умению загнать противника в позицию, где он не мог бы использовать свои достоинства — как врага-одиночку, так и вражеское войско... А крестьяне глубинки, а не приграничья, обитатели территорий, где охотиться землепашцу не приходилось, великолепно сражаясь в рукопашном бою были плохими стрелками. Между теми изобретённые ещё при У-ди самострелы со сложным спусковым механизмом были страшным оружием, за триста шагов пробивавшим любые латы и за пятьсот шагов валившим быка, об ладая большой точностью в прицеле. В своё время именно такие самострелы уничтожили отряд парфянского наместника в Средней Азии, состоявший из пленных римлян из войска неудачливого Красса. Те пошли в бой римским строем, прикрывшись щитами (знаменитая римская “черепаха”), и были пронизаны стрелами сквозь щиты и до-спехи... Гуан У-ди собрал в своё войско за эти выигранные им месяцы всех уцелевших профессионалов, и из дружин феодалов, и из остатков армий Ван Мана — всё, что ещё уцелело в этом роде человеческой деятельности в “Поднебесной”, основная территория которой была теперь в его руках. И поэтому у него было куда больше самострелов и стрелков из них, чем у “Краснобровых”. Кроме того он получил проч-ную поддержку не только князей и прочей знати, которым вернул ти-тулы, отнятые Ван Маном, но и освободил часть рабов, всех детей, проданных в рабство родителями, и запретил такую продажу впредь. Громя вооружённые отряды крестьян, он миловал сдавшихся. Таким образом, не по природной доброте, а по прямой необходимости (кото-рую, однако, далеко не всякий сможет вычислить, а тем более признать таковой) он приобрёл в глазах остатков измученного реформами, войнами и природными бедствиями народа, уже забывшего, когда это была относительно нормальная жизнь, ореол “доброго императора”. На громадном театре военных действий просто нельзя уже было не найти нужного для победы места при таком накопленном потенциале сил и симпатий всех слоёв населения, нельзя было не затащить измученных и утративших опору в населении “Краснобровых” именно туда, где их ждала смерть. Направленное навстречу выманенным на прорыв в надлежащее время и заманенным в надлежащее место “Краснобровым” войско генерала Фын И устроило засаду у горы Сяо в Хэнани. Внезапно оказавшись под ливнем стрел, пронизывавших по нескольку человек сразу, “Краснобровые” потерпели страшное поражение. Десятки тысяч убитых и 80 тысяч сдавшихся. Остатки же бежали туда, где их ждал сам Гуан У-ди, замкнувший кольцо и принудивший их к сдаче у города И-яна. Продолжая политику кнута и пряника, а вполне возможно — и впрямь чувствуя себя лидером обезлюдевшей “Поднебесной”, отчего и заботясь о сохранении жизней таких ценных экземпляров человеческой породы, оценить качество которых ему довелось лично, Гуан У-ди казнил Лю Пэн-цзы (иначе избавиться от человека, носящего императорскую корону было невозможно), но пощадил всех остальных, а вожаков даже наградил титулами. Так, в начале 27-го года, за-кончилось великое восстание. Правда, в 29-м году Фань Чун и Фын Ань пытались снова поднять знамя борьбы, но погибли в самом начале. И думаю, что иначе быть просто не могло — они не могли не оказаться под слишком надёжным присмотром с одной стороны, а с другой стороны вымотанный до предела народ был уже неспособен на немедленную взрывную реакцию на эти детонаторы (о чём опять-таки позаботился Гуан У-ди). Силы накопятся лишь через два века — к 184-220 годам, когда поднимутся “Жёлтые повязки”, когда погибнет 2-я Хань, но погибнут и они...