Гадкие лебеди братьев Стругацких — моё понимание этого произведения

стр.123
(Разговор Виктора Банева с мокрецом Зурзмансором, бывшим мужем Дианы и бывшим очень известным философом данной страны):
— Как продвигается работа над статьёй? — спросил Зурзмансор.
— Никак.
— Было бы любопытно прочесть, — сообщил Зурзмансор.
— А вы знаете, что это должна быть за статья? (заказ бургомистра. — Я.Ц.).
— Да, представляем. Но ведь вы такую писать не станете.
— А если меня вынудят? Меня генерал Пферд защищать не станет
— Видите ли, — сказал Зурзмансор, — статья, которую ждёт господин Бургомистр, у вас всё равно не получится. Даже если вы будете очень стараться. Существуют люди, которые автоматически, независимо от своих желаний, трансформируют по-своему любое задание, которое им даётся. Вы относитесь к таким людям.
— Это хорошо или плохо? — спросил Виктор.
— С нашей точки зрения, хорошо. О человеческой личности очень мало известно, если не считать той её составляющей, которая представляет собой набор рефлексов. Правда, массовая личность почти ничего больше в себе и не содержит. Поэтому особенно ценны так называемые творческие личности, перерабатывающие информацию о действительности индивидуально. Сравнивая известное и хорошо изученное явление с отражением этого явления в творчестве этой личности, мы можем многое узнать о психическом аппарате, перерабатывающем информацию.
— А вам не кажется, что это звучит оскорбительно? — сказал Виктор.
Зурзмансор, странно искривив лицо, посмотрел на него.
— А, понимаю, — сказал он. Творец, а не подопытный кролик... Но, видите ли, я изложил вам только одно обстоятельство, сообщающее вам ценность в наших глазах. Другие обстоятельства общеизвестны, это правдивая информация об объективной действительности, машина эмоций, средство возбуждения фантазии, удовлетворение потребности в сопереживании... Собственно, я хотел вам польстить.
— В таком случае я польщён, — сказал Виктор. Однако все эти разговоры к написанию пасквилей никакого отношения не имеют. Берётся последняя речь господина Президента и переписывается целиком, причём слова "враги свободы" заменяются словами "так называемые мокрецы", или "пациенты кровавого доктора", или "вурдалаки из лепрозория"... так что мой психический аппарат участвовать в этом деле не будет.
— Это вам только кажется, — возразил Зурзмансор. — Вы прочтёте эту речь и прежде всего обнаружите, что она безобразна. Стилистически без-образна, я имею в виду. Вы начнёте исправлять стиль, приметесь искать более точные выражения, заработает фантазия, замутит от затхлых слов, захочется сделать слова живыми, заменить казённое вранье животрепещущими фактами, и вы сами не заметите, как начнёте писать правду.
Уберите имена Виктора Банева и Зурзмансора, возьмите лишь определение творческой личности и механизм написания пасквилей — и можете считать, что на вопрос экзаменатора об этих двух явлениях у вас выписки достаточно ёмкие.
стр.125
Зурзмансор сказал:
— Вообще мы хотели бы, чтобы вы чувствовали себя спокойно. Вам не надо ничего бояться. Вы, наверное, догадываетесь, что наша организация занимает определённое положение и пользуется определёнными привилегиями. Мы многое делаем, и нам многое за это разрешается. Разрешаются опыты над климатом, разрешается подготовка нашей смены... и так далее. Не стоит об этом распространяться. Некоторые господа воображают, будто мы работаем на них, ну а мы их не разубеждаем. — Он помолчал. — Пишите о чём хотите, Банев, и не обращайте внимания на псов лающих. Если у вас будут трудности с издательствами или денежные затруднения, мы вас поддержим. В крайнем случае мы будем издавать вас сами. Для себя, конечно. Так что ваши миноги будут вам обеспечены.
Виктор выпил и покачал головой.
— Ясно, — сказал он. — Опять меня покупают.
— Если угодно, — сказал Зурзмансор. Главное, чтобы вы осознали: есть контингент читателей, пусть пока не очень многочисленный, который весьма заинтересован в вашей работе. Вы нам нужны, Банев. Причём вы нам нужны такой, какой вы есть. Нам не нужен Банев — наш сторонник и наш певец, поэтому не ломайте себе голову, на чьей вы стороне. Будьте на своей стороне, как и полагается всякой творческой личности. Вот всё, что нам от вас нужно.
Начало этой выписки — конец расшифровки взаимоотношений мокрецов и генерала Пферда с долговязым профессионалом. Но интереснее то, что идёт далее этих восьми строк. Фактически это проект взаимоотношений всех писателей (не писак-графоманов) с их читателями. Кому-то нужны произведения данного писателя пусть этот "кто-то" найдёт собратьев по данному интересу и вкупе с ними оплачивает работу этого писателя. А начальство пусть себе учётом этого факта занимается на предмет выяснения — сколько людей данной психической мутации имеется в данной стране и к чему бы именно приспособить это количество людей этого качества для общего блага. Вот всего и делов-то, вместо изнурительной, бесславной и бесполезной борьбы с творческими личностями и их поклонниками. Но само собой, что начальство ни у нас, ни в иных местах с таким предложением не согласно, а стоит оно, начальство, на необходимости держать лапы на всех до единой писательских, художнических, скульпторских, архитекторских и прочих творческих глотках и время от времени кому-нибудь эти глотки стискивать — чтобы знали и чувствовали. Но известно, что прогнозы фантастов имеют обыкновение сбываться. Сбудется и этот прогноз Стругацких — недаром же их считали контактёрами с иным измерением, что, кстати, отмечено в "Хромой судьбе", хотя и без признания этого факта истиной.
— Оч-чень, оч-чень льготные условия, — сказал Виктор. — Карт-бланш и штабеля маринованных миног в перспективе. В перспективе и в горчичном соусе. «И какая б вдова ему молвила "нет"»?.. Слушайте, Зурзмансор, а вам приходилось когда-нибудь продавать душу и перо?
— Да, конечно, — сказал Зурзмансор. — И вы знаете, платили безобразно мало. Но это было тысячу лет назад и на другой планете. — Он снова помолчал. — Вы неправы, Банев, — сказал он. — Мы не покупаем вас. Мы просто хотим, чтобы вы остались самим собой, мы опасаемся, что вас сомнут. Ведь многих уже смяли... Моральные ценности не продаются, Банев. Их можно только разрушить, купить их нельзя. Каждая данная моральная ценность нужна только одной стороне, красть или покупать её не имеет смысла. Господин Президент считает, что купил живописца Р.Квадригу. Это ошибка. Он купил халтурщика Р.Квадригу, а живописец протёк у него между пальцами и умер. А мы не хотим, чтобы писатель Банев протёк между чьими-то пальцами, пусть даже нашими, и умер. Нам нужны художники, а не пропагандисты.

Верно? Процентов на 80-90. Но не на все сто. Если НАША идея стала идеей художника, овладела его душой, и он всю эту душу вложил в пропаганду и развитие этой НАШЕЙ идеи — разве это плохо? Разве идея коммунизма потеряла что-то из-за того, что ею вдохновились Владимир Маяковский, Иван Ефремов, братья Стругацкие или Михаил Анчаров? И они тоже ничего не потеряли — не зря же в третьем (изначальном третьем) номере "Независимой газеты" была статья братьев Стругацких на полный лист: "Дайте нам другую такую идею!" Равно как и идея христианства не потеряла ничего из-за того, что, скажем, художник Ге написал картину "Что есть истина?", за которую его в своё время объявили бы еретиком и сожгли живьём. И художник не потерял ничего, обратившись к данной идее именно в такой форме. И мы тоже не потеряли, а приобрели немало — люди иных идей, тем не менее способные понять прелесть и силу и этой идеи, и этой картины. Но это, повторяю один-два случая на десяток, а то и меньше. В остальном Зурзмансор прав, как и в том, что платили безобразно мало.
стр.127
[О двух отцах — отце Бол-Кунаца (швейцаре) и о Тэдди (бармене), о котором смотрите выписку “двадцать седьмую”].
...Швейцар...сказал:
— Щенок-то мой, оказывается, заводилой у них был.
— Ну что ж вы так, — сказал Виктор. Он славный парнишка. Умница и воспитан хорошо.
— Да уж драл я его, — сказал швейцар, приободрившись. Старался... — Он снова помрачнел. Соседи заедаются, — сообщил он. — А я что? Я и не знал ничего...
— Плюньте на соседей, — посоветовал Виктор. — Это же они от зависти. Мальчишка у вас прелесть. Я, например, очень рад, что моя дочка с ним дружит.
— Ха! — сказал швейцар, приободрившись. — Так, может, ещё породнимся?
— А что же, — сказал Виктор. — Очень даже может быть. — Он представил себе Бол-Кунаца. — Отчего же... — Посмеялись по этому поводу, пошутили.
— Стрельбы вчера не слыхали? — спросил швейцар.
— Нет, — сказал Виктор, насторожившись. — А что?
— А так получилось, — сказал швейцар, — что, значит, когда мы все оттуда разошлись, кое-кто, значит, не разошёлся, подобрались-таки отчаянные головы, разрезали проволоку и — внутрь, а по ним из пулемётов.
— Вот чёрт, — сказал Виктор.
— Сам я не видел, — сказал швейцар. — Люди рассказывают. — Он осторожно огляделся по сторонам, поманил к себе Виктора и сказал ему шёпотом на ухо: — Тэдди наш там оказался, подранили его. Но ничего, обошлось. Дома сейчас отлёживается.