Восстание Краснобровых в древнем Китае. Часть 8

Ну, а теперь подошло время рассмотреть упомянутые работы Льва Николаевича Гумилёва.

Первое издание его работы “Хунну” было издано тиражом в ОДНУ ТЫСЯЧУ ЭКЗЕМПЛЯРОВ в 1960 году, так что немудрено, что достать эту работу в личное владение мне не удалось. К тому же она была редакцией урезана, как и все его работы урезались — он сам мне говорил, что из одних выкидывалась треть, а от других треть оставалась. Но в конце концов — когда начались разговоры, что причины распада СССР могут быть объяснимы при знании работ Гумилёва, а к тому же его высказывания последних лет жизни в адрес евреев сделали ему рекламу среди невзоровских “Наших” — появился спрос на его книги, и в конце концов издательство ТАЙМ-АУТ — КОМПАСС в Санкт-Петербурге выпустило в 1993 году книгу “Хунну”(Степная трилогия) в том виде, который предлагал сам автор. Вообще-то это была лишь первая часть Степной трилогии, даже первая часть первой её части, ибо “Хунны в Китае” вышли позже второй и третьей частей трилогии, а им место меж первой и второй частями.

И поскольку я в это время уже имел возможность ловить книги Льва Николаевича сразу после их выхода в свет, то и купил эту книгу и стал сравнивать вышеизложенную свою работу с трудом Гумилёва не скоростным методом, а с чувством, с толком и с расстановкой.

Теперь-то я был уже достаточно умным, чтобы делать ссылки на книги и статьи с указанием даты и места выхода их, а потому начал именно с заглядывания в список литературы в конце его книги. И оказалось, что он не ссылается ни на вышеупомянутую литографированную работу Думана, ни на его статью в “Вестнике Древней Истории”, ни на работу Итса и Смолина, ни на работу Ланова, только Авдиев с его “Историей Древнего Востока” оказался в его и в моём списке общим, да кое-какие выписки из книги Бань Бяо, Бань Гу и Бань Чжао взяты им из Хрестоматий по истории древнего мира — разных, как и те, что я использовал. И поэтому меня нисколько не удивила масса расхождений в деталях. Когда-то он писал в одной из статей, что “как ни переводи летопись о битве при Калке — исход битвы пересмотрен не будет и мёртвые князья не воскреснут”. Так, в общем-то, и получилось с его трактовкой событий эпох Шан (Инь), Чжоу, Цинь и 1-я Хань, если сравнивать с той куда более схематичной работой, которую проделал я.

Однако за событиями в Китае он всё время следил с “Уровня птичьего полёта”, если использовать его же терминологию из “Поисков вымышленного царства”. Вот к событиям в степи он относился куда более многовзорно, исследуя их со всех уровней — и мышиной норы, и вершины кургана, и птичьего полёта, и мысленна древа. Это было необходимо для его темы, но для моей требовалось обратное. Ему было достаточно узнать, что результатом деятельности Ван Мана было всеобщее восстание против него или что среди причин восстания были “реформы Ван Мана и ничем не ограниченный произвол его чиновников”(как можно прочесть на 161-й странице издания 1993 года), чтобы обвинить Ван Мана и в том, в чём тот виноват не был. А я и на истфак-то пошёл затем, чтобы уразуметь, почему рушится дело явных гениев и героев, а потому готов был от каждого персонажа истории ждать всего лучшего и искать в обратном случае объяснения причин тому, что “хотели как лучше, а вышло как всегда” (эта формулировка Виктора Степановича Черномырдина явно осуждена на более долгую жизнь, чем другие дела его, так что я с радостью использую её для характеристики причин моего обращения к исторической науке). И если при рассказе о степных делах я стопроцентно готов к использованию работы Гумилёва, то с его характеристикой внутрикитайских дел соглашаться не тороплюсь.

Но мало ли, что я с ним не согласен! Кто он и кто я?! Так что самое умное и честное в данном случае для меня — просто переписать то, что он в своей работе написал. Благо не всю книгу переписывать придётся. И если я начинал данный третий слой своей работы ТАКИМ ВОТ ШРИФТОМ, “жирным курсивом”, то далее стану набирать обычным печатным текстом, выделяя шрифтами заголовки (как сам Гумилёв делал) и сноски (помещая их в тексте). Вызывающие моё особое внимание фразы буду подчёркивать и делать примечания жирным курсивом.

Итак, Д.Н.Гумилёв, “Хунну”(Степная трилогия), ТАЙМ-АУТ — КОМПАСС, Санкт-Петербург, 1993.

Стр.147.
Глава XII

Возвращённая свобода
Ханьская политика в оценках современников.
В конце I в.до н.э. Китайская империя достигла тех границ, какие почти две тысячи лет спустя имела Маньчжурская империя. Посмотрим, как оценивали состояние тогдашнего Китая современники.
“В царствование Ву-ди (У-ди — Л.Г.)... при соображении мер к обузданию хуннов, беспокоились о том, что хунны присоединили к себе Западные владения, на юге вступили в союз с тангутами. Но когда за Ордосом открыли четыре области, построили Юй-мынь-гуань и вступили в сообщение с Западным краем, чтоб отсечь правую руку у хуннов, на юге отрезать их от тангутов и юэчжи; то шаньюй, лишённый подкрепления, далеко уклонился (от Великой стены к северу), и уже более не было княжеских орд на южную сторону песчаной степи. От государя Вынь-ди [179-157 гг.] сряду при пяти коленах царствовала тишина в народе; империя процветала богатствами, войска сделались многочисленны и сильны: почему, увидя носорога и черепаху, открыли Чжу-яй и пр., всего семь областей; польстившись на апельсиновый экстракт и бамбуковые посохи, открыли Цзан-гэ и Юэсуй; услышав о винограде и лошадях небесной породы, проникли в Давань и Аньси. После сего палаты цариц наполнились блестящим жемчугом, узорчатыми черепашинами, прозрачными изделиями из рогов носорога, перьями южных синеворонок; в дворцовых воротах появились иностранные лошади южных пород, огромные слоны, львы, борзые псы; большие птицы толпами воспитывались во внешнем зверинце. Иностранные редкости со всех сторон стекались.
...стр.148...
Почему расширили Шан-лин-юань, ископали озеро Кхунь-мин, соорудили дворец Цянь-мынь ван-ху гун, воздвигли священный терем Шень-минь-тхай, построили царские ставки Цзя И и пр., украшенные бахромами из жемчуга и дорогих камней. Сын Неба под великолепным щитом, в пышном одеянии, облокотясь на нефритовый столик, открывал винные водоёмы и мясные леса (залы с искусственными деревьями, на которых развешивалось жареное мясо — Л.Г.) для угощения иностранных гостей. Музыка, различные фокус-покусы и пляски зверей увеселяли зрение. На подарки и препровождение [иностранных гостей], на издержки далёких путешествий... на содержание войск в походах требовались несметные суммы. Когда же недоставало денег, то наложили оброк на продажу вина, взяли в казну продажу соли и железа, отлили серебряную монету, ввели в употребление кожаные кредитные билеты; даже наложили пошлину на телеги, водоходные суда и весь домашний скот. Силы народа истощились, и государственные доходы оскудели. К сему присоединились неурожайные годы, и повсюду возникли разбои; дороги сделались непроходимыми...” [Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. — Тт.I-II. — М.-Л., 1950 стр.213-214].
Надо отдать должное цитируемому здесь Бичуриным историку Бань Гу: он великолепно нарисовал картину величия и упадка Дома Хань и объяснил многие причины того и другого. Более того, он показал, что одно и то же социальное явление породило сначала расцвет, а потом — упадок. Не только внешние задачи озабочивали, а подчас и удручали ханьских императоров; внутренние проблемы назревали с неменьшей остротой.

Подчёркнутые фразы достойны особого внимания, их очень стоит запомнить как формулу Пифагора или Эвклида и применять в исследовании любого исторического события в любой эпохе и либой стране.И стоит учесть, что таких чётких высказываний в работах Гумилёва великое множество. — Я.Ц.

Поэтому обратимся к другим китайским авторам.
Против системы монополии на соль, железо и вино был направлен трактат “Спор об управлении соли и железа” (“Янь те лунь”). Этот трактат написан, по-видимому, на рубеже II — начале I вв. до н.э. [Хэ Цзи-юань “Краткий очерк истории Цинь Хань”. Реферативный сборник. 1956. № 15. стр.161]. Привожу доступный русский перевод: [Хрестоматия по истории древнего мира. — М.,1950. — стр.318 — 325] . В нём указывалось, что система монополии и принудительных цен разрушает сельское хозяйство и отвлекает многих людей от земли, заставляет их предпочитать контрабанду и подпольное занятие ремеслом земледелию. Далее говорилось, что от торговли с иностранцами получаются огромные прибыли: “За кусок обыкновенного китайского шёлка можно выменять у хуннов предметы стоимостью в несколько золотых и тем самым уменьшить ресурсы врага. Мулы, ослы, верблюды проходят границу, направляясь к нам непрерывной чередой. Лоша-
...стр.149...-ди всех пород и видов поступают в наше распоряжение. Меха соболей, сурков, лисиц, барсуков, цветные и разукрашенные ковры наполняют наше казначейство, а яшма, драгоценные камни, кораллы и кристаллы становятся фондом нашего княжества. Если прибыли не утекают от нас в другие княжества, это значит, что народное потребление достаточно изобильно”. Очевидно, автор трактата расходился с мнением правительства, полагая, что и крестьянам надо уделять долю государственных прибылей, для чего следует уменьшить цены на соль и железо и разрешить производителю повышать цены на продукты земледелия. Компенсацию за облегчение положения китайского крестьянства он предлагал получить во внешней торговле, которую описывает столь радужно. С этим, разумеется, не мог согласиться У-ди, прекративший торговлю с хуннами и весьма нуждавшийся в деньгах для войн.
“Янь те лунь” решительно осуждает применение труда рабов и преступников. В Китае их использовали на государственных работах, в том числе на производстве железных орудий. Невольники работали, согласно “Янь те луню”, плохо: дороги и орудия были скверны. “Бедный люд пашет брёвнами и пропалывает руками”. Но до того ли было У-ди? Ему были нужны “небесные кони”.

Во-первых, я подчеркнул выше ссылку на хрестоматию, чтобы подтвердить возможность и необходимость черпать из таких сборников документов необходмые материалы, если нет иной возможности их добыть. Реферативный сборник от 1956 года — более поздний, чем поначалу попавшая к Гумилёву хрестоматия 1950 года. Но она тем не менее гораздо доступней. Во-вторых, не совсем понятно использование терминов “наше княжество” и “другие княжества”. Назвать ИМПЕРИЮ княжеством и поставить её в один ряд с другими княжествами даже в столь невинном С НАШЕЙ СОВЕТСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ случае было более чем рискованно. “Оскорбление величества”, так это во все времена называлось. А не относится ли этот документ к эпохе враждующих царств или даже тому периоду истории Чжоу, когда были даже не царства, а именно княжества? Или всё дело в неверном переводе или даже в дурацком вмешательстве цензора или корректора? Или автор умышленно поднимал вопрос, якобы приводя некий древний источник, где писалось о давнишних делах, но с припутыванием тех же хуннов, которые могли быть и в те легендарные времена головной болью китайских “княжеств”? Третье замечание: писал во всяком случае человек, более чем далёкий от жизненных реальностей — даже бедный люд не мог пахать “брёвнами”, речь несомненно шла о СОХЕ, покупка железного сошника для которой становилась делом почти невозможным при росте цен на железо в результате изъятия добычи и обработки железа в государственную монополию. И последнее, четвёртое — “небесные кони” действительно были необходимы — китайская конница с ними и только с ними могла бы стать выше хуннской. Это было такое же стратегическое оружие, как новейшие танки. самолёты или крылатые ракеты. То, что ради этих коней пришлось вести тяжёлую войну, нельзя ставить в один ряд с походами ради жемчуга или черепашьих панцирей с непривычными узорами. — Я.Ц.

Ещё более резко писал Бань Гу, вкладывая обвинительную речь в уста крупного учёного-конфуцианца Дун Чжун-шу:
“При династии Цинь... применяли реформы Шан Яна, изменили си-стему древних государей, отменили систему колодезных полей [Колодезным полем называлась система общинного землевладения, при которой за единицу принимались участки земли вокруг одного участка, обрабатываемого в пользу государства — Л.Г.]. Народ смог продавать и покупать землю. Поля богатых протянулись вдоль и поперёк, а у бед-ных не стало места, где воткнуть шило. Кроме того, у них [богатых — Л.Г.] выгоды от рек и озёр, богатство от гор и лесов... как может бедный люд не страдать? Военные и трудовые повинности в 30 раз больше. чем в древности, земельный и подушной налоги, сборы за соль и железо в 20 раз больше, чем в древности, некоторые обрабатывают поля крупных землевладельцев за половину урожая. Поэтому бедный люд постоянно одевается в шкуры животных, ест пищу собак и свиней. Это усиливается ещё и тем, что алчные и жадные чиновники своевольно приговаривают и убивают их. Погибая от мучений, не имея опоры, народ убегает в леса и горы, чтобы стать разбойниками.
...стр.150...
Полуголых, на половине дороги, приговаривают их к тюрьме. За год число их достигает тысяч и десятков тысяч. Когда воцарилась династия Хань, она сохранила это и не изменила. Хотя древнюю систему колодезных полей трудно сразу провести, но необходимо понемногу приближаться к древности. Ограничить частное владение землёй, что-бы уравнять с тем, у кого земли недостаточно. Прекратить захват земли. Отдать народу соль и железо. Отменить рабство. Отменить право на убийство рабов. Уменьшить налоги, сократить повинности, чтобы облегчить положение народа. Только тогда можно будет хорошо управлять...

”Интересно, что здесь нет ссылки на издание, откуда взята эта цитата. На Гумилёва это непохоже — он знал, что является возмутителем спокойствия, а потому принимал меры против обвинения его в неверном цитировании. Правда, ему случалось приводить правильную цитату или ссылаться на вполне доступную книгу и без цитирования утверждать, что там подтверждается такая-то его мысль, в оной книге ни сном, ни духом не ночевавшая. Так было с “Испанской балладой” Фейхтвангера и “Дикой охотой короля Стаха” Короткевича. Но это было гораздо позже, уже в “Древней Руси и Великой степи”. Но почему он уже второй раз пишет “Бань Гу” вместо “Бань Бяо, Бань Гу и Бань Чжао”? И почему цитируемый в книге отца, сына и дочери трактат Дун Чжун-шу объявляет выдумкой Бань Гу, так что можно подумать, будто и сам Дун Чжун-шу — фигура вымышленная? — Я.Ц.

У-ди не согласился с учёным-конфуцианцем, но его преемникам пришлось искать выход из трудного внутреннего положения. В конце I в. (до н.э.! — Я.Ц.) начались восстания невольников в рудниках. Это были первые ласточки. Находившаяся в инерционной фазе этногенеза, огромная суперэтническая система Китая при внешнем блеске неуклонно разлагалась. Китайская экономика и социальная жизнь служили лишь чуткими индикаторами этого процесса. К концу I в. до н.э. стало абсолютно ясно, что разложение Китая зашло слишком далеко и является необратимым.
Сановники Кун Гуан и Хэ У подали императору Пин-ди (1-5 гг.н.э.) доклад с просьбой, “...чтобы поля знати, чиновников и народа не превышали 300 му (му около 6 га — Л.Г.) , число рабов у князей не превышало 200, а у чиновников и народа не превышало 30. Срок закона должен наступить через три года”. Однако не ханьским монархам пришлось нести ответственность. В 8 г.н.э. канцлер Ван Ман узурпировал престол.

Мера площади “му” -- согласно сведениям из статьи “Метрология” в Советской исторической Энциклопедии” — 1,4168 ара, а ар, как мы знаем, — одна сотая гектара. В квадратных метрах “му” = 14, 168. 100 му = 1,4168 гектара. [СИЭ, том 9, стр.406]. Между тем я в своей работе использовал при описании системы колодезных полей совершенно иное сопоставление — 100 му (надел одной семьи, один квадрат девятиквадратного “колодезного поля”) были равны ШЕСТИ С ЧЕТВЕРТЬЮ гектарам. Так что мы имеем с Львом Николаевичем вместе изрядное расхождение с энциклопедической статьёй. Тем не менее уверен, что моё отклонение всё же более близко к истине, чем его — ведь участок на семью 100 му по 6 га = 600 гектаров, то есть ШЕСТЬ КВАДРАТНЫХ КИЛОМЕТРОВ, а это уж ни в какие ворота не лезет.

Но оба мы откуда-то списали перевод в метрическую систему, не подумав об истине, не заглянув в работы по метрике. У обоих были дела поважнее. Он уже ушёл от нас, а мне — вперёд наука. И хочу, чтобы читатель этой статьи тоже чему-то научился. Поэтому не меняю написанного мною выше, а делаю вставку мелким шрифтом. — Я.Ц.

Но покинем на время Китай и вернёмся в хуннские степи.
Хунны под протекторатом Китая.
Хуханье-шаньюй умер в 31 г.до н.э., оставив много детей. По заве-щанию он передал престол старшему сыну второй жены, с тем чтобы ему наследовал младший брат. Это распоряжение в последующие годы получило форму закона.
Наследник принял титул Фучжилэй-жоди-шаньюй. Приставка “жоди” означает “почтительный” (подразумевается — к императору) и указывает на отказ от суверенитета. В 25 г. он сам явился ко двору с изъявлением покорности и получил в награду много шёлка и бумажной ваты. В 20 г. он умер, передав престол своему младшему брату Сэсуйе-жоди-шаньюю. Сэсуйе-жоди послал сына в Китай на службу. В 12 г. Сэсуйе умер и престол перешёл к его двоюродному брату — Гюйя-жоди-
стр.151
шаньюю. После смерти Гюйя-жоди в 8 г. шаньюем стал его младший брат Учжулю-жоди. Все перечисленные шаньюи отправляли старших сыновей на придворную службу в Китай, где те жили на положении почётных заложников. Политическое господство в степи не-сомненно принадлежало Китаю. Но не следует думать, что 30 лет покоя и подчинения вредно отозвались на состоянии хуннского народа. Хунны усваивали китайскую культуру. Достижения цивилизации перестали казаться им диковинками, и соблазны её уже меньше пленяли воображение кочевников. Вместе с тем шло невидимое современникам накопление пассионарности, подготовившее новый пассионарный подъём в рамках акматической фазы. Пусть с Чжичжи погибло много тысяч богатырей — за 30 лет эта утрата пассионарности возместилась. Это явственно показало событие 5 г.до н.э., само по себе маловажное. Один из усуньских князьков попытался по примеру отцов напасть на хуннские кочевья в поисках богатства и славы. Сперва он имел успех и награбил немало, но Учжулю-шаньюй явился с войском и так разгромил князька, что последний не только вернул добычу и пленных, но даже отправил своего сына в заложники в хуннскую ставку, закаявшись нападать на столь опасного соседа [McGowern W. The early empires of Central Asia. — London, 1939. р.154 - 155].
Вскоре по возведении Учжулю на престол китайское правительство попыталось обрезать земли хуннов. Посланник предложил шаньюю уступить небольшой клин, вдавшийся в китайские владения. Ценность этой земли заключалась в том, что там рос лес и водились орлы. Оба эти обстоятельства, как мы уже упоминали ранее, ценились хуннами потому, что дерево и орлиные перья употреблялись ими для изготовления стрел. Шаньюй отказал и обратился с претензией к императору, на что ему ответили, что посол превысил свои полномочия и должен бы быть казнён, но попал под амнистию и просто переведён на юг. В 1 г.до н.э. шаньюй приехал ко двору и получил больше подарков. чем его предшественники. Ханьское правительство старательно поддерживало мир. Но в 1 г.н.э. Айди умер и на престол вступил малолетний Пин-ди. Регентшей была объявлена императрица-бабка, а практическим правителем стал её фаворит Ван Ман. Он был преисполнен чувства собственного величия и резко изменил внутреннюю и внешнюю политику Китая.

Гумилёв внимательнейше присматривается к родственным связям кочевников, а о том, из какого рода Ван Ман и кем он приходится регентше-императрице, не поинтересовался. Или не нашёл. Мне же попались работы неиспользуемого Гумилёвым Думана. Поэтому я об этом узнал в своё время и уверен, что карьера Ван Мана мною в данной работе изложена вернее. Зато в хуннских делах я обязан всецело доверять Гумилёву. — Я.Ц.

стр.152
В 4 г. китайский пристав, то есть чиновник, уполномоченный со-блюдать интересы Китая по делам данного племени, запретил ухуаням давать дань хуннам. Когда приехал сборщик дани, ухуани отказали ему, и тот повесил за ноги ухуаньского старейшину. Раздражённые сородичи казнённого убили сборщика. Шаньюй отправил восточного чжуки-князя на усмирение, и несчастные ухуани принуждены были, бросив юрты и семьи, спасаться в горах. Около тысячи женщин и детей хунны увели в плен и не вернули даже за выкуп [Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. — Тт. I - II. М.-Л., 1950.стр.103]. Ван Ман ничем не помог спровоцированным им ухуаням.

Ван Ман ли был виновником данной провокации? Может быть — он, но может быть и не он. Но в данном случае Гумилёв имеет дело с будущим врагом хуннов, а потому решает все такие случаи в одну сторону — как сказано в аналогичном случае у Губермана: “поскольку евреи виновны во всём, а в чём не виновны — тем более”. Самое смешное, что именно Гумилёв научил меня (заочно, конечно) легко обнаруживать подобные очернения любезных его сердцу кочевников и опровергать их без визга, брызг слюны и раздирания на себе одежд до пупа, каковое умение я научился переносить и на всех прочих физических и юридических лиц, творивших и творящих историю. За что я к нему глубочайшую признательность испытываю. — Я.Ц.

Тем временем Усунь распадалась. Дети младшего гуньмо Уцзюту по-гибли в междоусобной борьбе, и престол был передан китайцами новым князьям. Старейший гуньмо Цилими стал насаждать у себя в уделе китайские порядки и запретил сородичам пасти скот на его пастбищах. Не просто “китайские порядки”, а явочным порядком стал вводить реформу Шан Яна. — Я.Ц. Те возмутились и убили его. Китайцы ответили на это репрессиями, покатились головы виноватых и невинных, и тогда, в 11 г. до н.э., один из князей увёл 80 тысяч усуней в Кангюй. Там он просил помощи у кангюйского правителя для отвоевания своей страны, но, по-видимому, не получил её и попытался договориться с Китаем. В 3 г.н.э. он был захвачен врасплох китайским отрядом и убит.
После этого почти исчезают упоминания об усунях, только под 436 г. сообщается, что под давлением жужаней усуни покинули родные кочевья и переселились в “Луковые горы”[Там же. стр.258], то есть в запад-ные отроги Тянь Шаня. К этому времени они стали так малочисленны. что на них никто не обращал внимания. Остатки их, видимо, ассимилировались с согдийцами. Потомки усуней до сих пор встречаются среди горных таджиков.
Владетели Западного края были отнюдь не в восторге от подчинения Китаю, но ничего не могли поделать. Отношение их к Китаю было отрицательным. Так, например, когда владетель Кучи ввёл в своём дворце китайскую одежду и обряды, о нём зло говорили: “Осёл, не осёл, лошадь, не лошадь, разве назвать его лошаком” [Там же, стр.204]. Но о свержении китайского ига они и думать не могли: слишком неравны были силы.
Бывает в жизни, что ничтожные причины влекут за собой большие по-следствия. В 3 г. китайский чиновник арестовал Гугюя, владетеля Заднего Чеши. Последний пробовал спастись при помощи взятки, но безуспешно. Зная, что ему грозит долгая тюрьма и смерть, он рискнул и убежал к хуннам. Вместе с ним пере-
стр.153 дался хуннам Танду, офицер китайской службы, по происхождению хунн. Он боялся Ван Мана, с приспешниками которого у него были личные счёты. Шаньюй принял было перебежчиков, но по настоянию Ван Мана выдал их китайскому послу. При этом он просил пощадить Гугюя и Танду, но оба были обезглавлены [Там же, стр.210]. Отношения между шаньюем и правителем были испорчены. Несмотря на это, был подтверждён старый договор, гласивший: “Отныне впредь Хань и Хунну будут составлять один Дом; из рода в род не будут ни обманывать друг друга, ни нападать друг на друга. Если случится воровство, то взаимно извещать и производить казнь и вознаграждение; при набегах неприятелей взаимно вспомоще-ствовать войском. Кто из них прежде нарушит договор, да воспримет кару от Неба и потомство его из рода в род, да постраждет под сею клятвою” [Там же, стр.92]. К этому договору теперь было добавлено, что хунны не должны принимать перебегающих к ним китайцев, усуней, жителей Западного края и ухуаней. Сверх того, шаньюю было пред-ложено назыываться односложным именем, так как в Китае Ван Ман запретил двусложные имена. Учжулю-шаньюй не стал спорить и своё личное имя Нанчжиясы изменил на Чжи.
Пока всё это были мелочи; но после вступления на престол Ван Ман захотел большего — неограниченной власти внутри и вне Китая. Такой власти до него никто не имел; даже китайские императоры считались с законами своей страны.

Перебор, однако... Те, кто жил в эпоху перемен, сами в немалой степени эти перемены творили и законы изменяли. А их потомки и преемники, не столь богатые способностями и потому более скромные в запросах, действительно, жили и правили как бы по инерции, а стоило им захотеть что-то изменить — окружение, успевшее к действительности приспособиться и от неё прибыль иметь, их поползновения к переменам пресекало. Вот Ван Ман сумел занять такую господствующую высоту, что рискнул всё же перемены совер-шать. Но утратил чувство меры, причём не сразу. Поначалу у него были иные ошибки, выше мною рассматривавшиеся. Но Гумилёв его жизнь по полочкам хронологическим не раскладывал, а потому не смог понять эту незаурядную личность правильно. Вот был бы Ван Ман кочевником — был бы он подвергнут куда более детальному рассмотрению. — Я.Ц.

Захват власти Ван Маном и его реформы.
Вступив на престол, Ван Ман, вдохновлённый конфуцианскими идеями, заявил, что династия Хань потакала сильным и обижала слабых, что люди наживались за счёт других и, наконец, что “человек бла-городнее всего”. [Все многочисленные цитаты из китайских источников в этой главе, кроме случаев, оговорённых особо, привожу по доступному переводу: Хрестоматия по истории древнего мира. — М., 1950. — Т.1 — Стр.329 — 335]. Начал он с земельных отношений. Его указ гласил: “Ныне я изменяю названия следующим образом: все поля империи будут называться царскими полями, рабы и рабыни — частно зависимыми. Всех их [землю и рабов Л.Г.] ни продавать, ни покупать. Если мужчин меньше восьми, то излишняя земля передаётся родичам до девятого колена, соседям или односельчанам. Все безземельные ныне должны получить землю по закону. Нарушители мудрой системы колодезных полей, беззаконные
стр.154 возмутители масс, будут сосланы на границы для обороны от горных дьяволов”.
Ван Ман отменил также старый порядок отливки монет, согласно которому все желающие могли отливать их из меди и олова, уплачивая налог за ремесло (патент). При выплавке полноценной монеты этот промысел был бездоходен. что вызывало порчу монеты.Ещё во II веке (до нашей эры! — Я.Ц.) указывалось на порочность системы, но она держалась. Ван Ман указом запретил отливку монеты: “У тех, кто осмелится заниматься противозаконной выплавкой монет... кон-фискуется имущество, и сами они становятся государственными раба-ми, вместе с четырьмя соседями, которые знали и не донесли”. Круговая порука была причиной гибели множества невинных, так как удержать соседа от преступоления было невозможно. Отливка монеты 200 лет была ремеслом; отливщики кормились ею и ничего другого не умели делать. Чтобы не умереть с голоду, они нарушали запрет, но закон был строг: “...люди, нарушившие запрет об отливке монеты, в числе пятёрок семей... подвергались аресту, конфискации имущества и стали государственными рабами... Мужчины на телегах в клетках для преступников, женщины и дети пешком с бряцавшими на шее цепями в количестве сотен тысяч были... переданы чиновникам, ведающим отлив-кой монеты... От горя и мучений погибло шесть-семь из десяти...” Не менее строгий контроль был установлен над торговлей: “...ведающие рынками в среднюю луну каждого времени года устанавливают высшие, средние и низшие цены на товары, которыми они ведают. Каждый из них применяет уравнение цены на своём рынке, не вмешиваясь в другие области. Если пять сортов зерна, холст, шёлковые ткани, пряжа и другие товары, широко потребляемые народом, останутся непроданными, ведающий ими чиновник не допускает снижения цены, покупая их по основной цене, выяснив их действительную стоимость. Если цена на товары повысится даже на один цянь, то он будет продавать их народу по средним ценам. Когда цена товаров ниже средней, он предоставляет народу вести обмен друг с другом, чтобы предотвратить накопление их и удорожание”. Смысл закона был именно в последних словах: Ван Ман хотел ограничить рост богатства в частных руках и за счёт этого увеличить государственные доходы.
Результаты закона не замедлили сказаться: “...земледельцы и купцы остались без занятий, продовольствие и товары исчезли, народ плакал на рынках и дорогах. Невозможно было
стр.155 сосчитать число осуждённых из знати, служилых людей и простого народа за продажу полей, рабов и выплавку монеты...”.

Результаты не закона как такового, а срыва чиновниками введения всего пакета законов единовременно и в первую очередь умышленного саботажа ими введения в жизнь закона о земельных отношениях. Как Лев Николаевич ухитрился не подумать о причине этого даже при всей его нелюбви к явлениям социальным — понять не могу и сейчас. Правда. он и впредь не раз и не два будет проваливаться в такие ловушки, причём без какой-либо пользы для интересующих его тем. Вероятно, умение выковать меч-кладенец (в данном случае гумилёвская методика исторического анализа) и умение пользоваться этим мечом — вещи разные. Первое он умел на пять с плюсом, а второе — на четвёрку в одних случаях, на тройку в других, хотя и пятёрки бывали очень часто.

Большое количество государственных рабов позволило Ван Ману затеять огромные постройки дворцов-храмов; но рабов для этого ока-залось недостаточно. “Ван Ман объявил по всей стране большой набор ремесленников и рисовальщиков... Во всех храмах было много зал, вершины и основания колонн украшались тонкой медью, золотом, серебром и резным орнаментом, доведённым до предела искусством мастеров... Денег тратились миллионы... рабов и преступников умерло несколько десятков тысяч...”.
Реформы Ван Мана вызвали огромное противодействие. Поэтому через несколько лет он был вынужден отменить запрет купли-продажи земли и рабов. В конце 12 г.н.э. последовал указ, гласивший: “царские поля, переданные на кормление и частно зависимые [рабы] могут пере-даваться и покупаться без ограничения законом”. Этот закон был издан в интересах землевладельцев, рабовладельцев и, видимо, главным об-разом чиновников, разбогатевших на государственной службе и скупавших земли у опальной старой знати. Почему вызвали — не объясняет, а истолкование выгодности указа 12-го года для чиновников — ограниченно верно, действительность была куда более широкозахватной.Указ сводил на нет те немногие послабления. которые вначале были сделаны крестьянам и рабам. Ничего себе, немногие! Почти поголовно обезземеленные к тому времени крестьяне получали землю. Рабы становились чем-то вроде крепостных и опять-таки наделялись землёй. В случае успеха реформы Китай мог оказаться подобием позднейшего Тауантинсуйю — царства инков, сведения о котором заставили Томаса Мора написать про остров Утопию, ибо положение в Англии его времени весьма напоминало положение в Ханьской империи перед воцарением Ван Мана, пусть с иной энерговооружённостью. Иное дело, что и царство инков как раз перед вторжением испанцев осталось почти что без инков в результате геноцида, учинённого полукровкой Атауальпой, в котором победила кровь людей завоёванного инками царства Кито, так что вполне могли рухнуть и достигнутые было инками успехи. Но тем не менее ЭТО БЫЛО, так что объявлять пакет реформ Ван Мана абсолютной блажью никак нельзя. -- Я.Ц. Чиновники и офицеры были так нужны Ван Ману, что он решился на то, чтобы поделиться с ними доходами. О том, какая польза была от чиновников, уже сказано. Указ был не уступкой какому бы то ни было слою собственников, а фактическим признанием поражения в борьбе с невидимым для Ван Мана врагом, ударной силой которого были чиновники, проводившие земельную реформу так, чтобы она обязательно провалилась. — Я.Ц. Властью же он ни с кем не делился. Поддержкой широких слоёв населения он пренебрегал; для поддержания своего престижа он предпочитал набирать в войско субпассионариев: осуждённых на смерть преступников, беглых рабов и бродяг. Но ведь выше он сам же процитировал, что сотни тысяч людей стали рабами в результате провала земельной реформы. Так что же — все они были субпассионариями? Да, в Китае была такая мода — набирать в армию “молодых негодяев” — я об этом уже писал. Но сейчас-то чуть не весь народ оказался вне закона, только вот не всех успели сделать рабами. И разбойниками люди становились в этот период сугубо ради пропитания. Кстати, в начале сентября 1998 года — когда печатаются эти строки, а также когда Ельцин устроил новый правительственный кризис впридачу к уже имевшемуся краху его реформ, в газетах стали появляться сообщения, что воры стали тащить из квартир и магазинов именно продовольствие. Аналогия самая простая и самая неопровержимая. Армия ныне сидит голодная и злая. Немудрено, что её пытаются свести на нет, а взамен попытаются за одну лишь кормёжку набрать с бору да с сосенки тех, кто и тому будет рад... — Я.Ц. Столь жестокой и сильной власти Китай ещё не знал. Таковы были результаты последовательного применения конфуцианской доктрины. Нет, знал — время создания империи Цинь и недолгая её история были не менее жестоки, но тогда не говорилось о добре, о благе людей, о том, что “человек благороднее всего”. А конфуцианцев уничтожали и книги конфуцианские жгли. И любая идея, попавшая в грязные руки (а чистыми ли были руки чиновников, проводивших в жизнь реформы Ван Мана?), способна превратиться в полярную противоположность. Гумилёв сам же в “Хуннах в Китае” и “Древних тюрках”, в “Величии и падении Древнего Тибета” и ряде работ поменьше рассказал, чем могут обернуться буддизм, манихейство и даосизм, а в “Этногенезе и биосфере Земли” рассказал о таких же метаморфозах христианства, ислама и развившихся из манихейства павли-кианства и исмаилизма, карматства и богумильства, альбигойства и катарства... В общем, и к такому великому мыслителю можно отнести старую истину, что “зрящий в чужом оке соломину, в своём глазу бревна не замечает”. — Я.Ц.

Отложение Хунну от Китая.
В отношениях с хуннами Ван Ман повернул руль так же резко, как и внутри страны. Преисполненный высокого мнения о своей власти, он задумал перевести шаньюя в ранг пограничного вассального князька. Для этого нужно было сменить государственную печать шаньюя.
На печати, полученной Хуханье-шаньюем в 47 г. до н.э., были вырезаны слова: “Хунну шаньюй си”, то есть “государственная печать хуннского шаньюя”. Ван Ман велел изготовить другую печать с над-писью: “Син Хунну шаньюй чжан” — “новый знак хуннского шаньюя”. Такая печать давалась в Китае удельным князьям и высшим чиновникам. Приняв её, шаньюй перестал бы быть независимым государем [Бичурин Н.Я.(Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в средней Азии в древние времена. — Тт. I - II. М.-Л., 1950. Стр.103].
стр.156
В 9 г.н.э. китайский посол явился к шаньюю, известил его о смене династии и предложил сдать старую печать и принять новую. Восточ-ный гуси-князь Су посоветовал шаньюю посмотреть новую печать, а потом менять; но китайский посол настоял, и доверчивый шаньюй, отдав старую, принял новую, не посмотрев её. После этого начался пир, тянувшийся до поздней ночи. Ночью же китайские послы, опасаясь, что шаньюй потребует возврата старой печати, разбили её. Действительно, утром явились хунны и потребовали её, так как переводчики разобрались в новой надписи. Посол твёрдо ответил, что смена печати — воля императора и что шаньюй обязан принять новое назначение. Видя, что дела не изменить, шаньюй принял подарки и сделал вид, что на всё согласен. Обрадованный успехом посол потребовал ещё выдачи перебежчиков-ухуаней, которых он обнаружил в ставке шаньюя. Последний согласился и на это и послал 10 тысяч всадников к границе под предлогом ловли перебежчиков. На самом деле хуннские всадники блокировали крепость Шофан.
В 10 г. китайский пристав Дао-ху казнил князька Западного Чеши. Брат последнего собрал свой народ и ушёл к хуннам. Он был принят, получил в помощь две тысячи всадников и произвёл набег на китайские гарнизоны в Западном крае. Дао-ху был болен и поручил оборону своим помощникам. Они же, “видя, что Западный край очень наклонен к бунту, а хунны приготовляются к великому нашествию, опасались, чтобы всем не погибнуть” [Там же, стр.105] , убили своего командира и перешли на сторону хуннов. Шаньюй принял их с почётом и дал чины. Это послужило поводом к войне. Тогда же хуннский южный предводитель и западный ичжицзы-князь напали на гарнизоны Западного края, хотя, по-видимому, ничего не достигли. Ван Ман был возмущён, но, привыкнув покупать китайских вельмож и чиновников, он задумал применить ту же систему и к хуннским старейшинам. Он пригласил к себе князей, родственников Хуханье-шаньюя, с тем чтобы отобрать из них 15 человек и поставить их шаньюями. Ван Ман наде-ялся разделить силы хуннов. Однако из этой затеи ничего не вышло. Хуннские князья не пошли на измену. Китайцам удалось заманить только одного князя Хяня. Он, ничего не подозревая, приехал с двумя сыновьями, надеясь лишь попировать и получить подарки, а его схва-тили и “силою произвели в шаньюи” [Там же, стр.106] в 11 г.н.э.
Узнав об этом, Учжулю-шаньюй сразу “вспомнил”, что Ван Ман — не потомок Сюань-ди, и отказался признать узурпатора.
стр.157 Началась война. Летучие отряды хуннов опустошили границу и угнали к себе огромное количество скота и пленных. Богатые области, 80 лет не ви-давшие врага, за один год опустели.
Разгневанный Ван Ман приказал мобилизовать 300 тыс.ратников и “загнать хуннов в Динлин” [Там же, стр.107] , то есть в Саянские горы. На-прасно ему указывали на абсурдность предприятия, так как большое войско в степях либо будет беспомощно из-за отсутствия продо-вольствия и топлива, либо будет стеснено собственным обозом. Опытные полководцы предлагали вести борьбу мобильными отрядами, громить хуннские кочевья и угонять стада — материальную базу про-тивника. Ван Ман никого не слушал. Сбор войск и провианта продолжался. “Империя была приведена в движение” [Там же, стр.108] , а хунны тем временем нападали и грабили, срывая самую возможность похода.
Пытаясь посеять раздор среди хуннов, Ван Ман послал к ним новоиспечённого шаньюя Хяня, но последний вместо выполнения поручения императора сразу же явился к законному шаньюю и рассказал о своём невольном возведении. Учжулю-шаньюй не наказал его, но послал воевать с китайцами в чине юйсучжи-чжихэу — самый низший чин у хуннов.
Когда это стало известно в Китае, Ван Ман приказал казнить сына Хяня. Другой сын умер от болезни. Но это не поправило дел на фронте. Огромная армия так и не смогла собраться и от долгих приготовлений разложилась, деморализовалась и стала непригодной к дальнейшему походу. Все базы на границе были уничтожены хуннами, пограничные области превратились в пустыню.
К счастью для Ван Мана, его враг, Учжулю-шаньюй, умер в 13 г.н.э.