Гвозди

(только цитата и размышления над ней)

Однажды во второй класс “Б”, где учился Костик, пришла девчонка-семиклассница и взрослым голосом сказала:

– Кто хочет стать пионером, пусть придёт на сбор в четвёртый класс “А”. Только запомните: одного желания мало. Надо, чтобы вы хорошо учились, и чтобы вам исполнилось девять лет. Кто хочет в пионеры, поднимите руки.

Костик хотел. Правда, лет ему было только восемь с половиной, но он как-нибудь выкрутился бы. И учился он не хуже других. Но дурацкая стеснительность связала его будто верёвками, и он не поднял руку. Если бы хоть кто-нибудь из мальчиков поднял, Костик, наверно, тоже решился бы. Но мальчишки пересмеивались и недружелюбно поглядывали на семиклассницу. Им не хотелось оставаться ни на какой сбор. После уроков-то! Дураков нет. Захотели только несколько девчонок, одна отличница и две ябеды.

В общем, что-то было не так. И семиклассница совсем не похожа была на того светловолосого паренька-командира. Она старалась изо всех сил походить на учительницу.

Разве плохо, что на учительницу? Не так уж и хорошо. Женщины всё же биологически рассчитаны на консервацию того, что хорошо для жизни семьи и рода. А вот мужчины – те, кто достоин этого имени, воины и экспериментаторы, всегда расшатывают устои, и потому в контрах с большинством матерей-охранительниц. Но ведь “Пионеры” – это “Идущие впереди и вперёд”, то-есть в неизвестность рискованно идущие, и тут мужчинам первое слово, хотя женский контроль никак не отрицается, а даже совершенно необходим. Но мотор в данном случае должен доминировать над тормозами, а “феминизация” школы вообще и пионерской работы в частности оказалась одной из причин деградации всей системы подготовки подрастающих поколений. И здесь мы видим одну из иллюстраций этого явления. Повторю – именно этого явления. Были и противодействия этому явлению, в том числе со стороны тех советских женщин, которые сталинской переработке не поддавались. Мне как раз выпало счастье быть наставленным на верный путь именно такой женщиной, старшей пионервожатой школы, где я чуть было не сломался, так худо мне пришлось. Но данная семиклассница не на такую учительницу походить хотела…

Вот теперь можно в данном вопросе подвести итог. Не одним вступающим в пионеры октябрятам следовало задуматься, читая Крапивина, читая его чудесную психологическую прозу, которая не только давала более качественную отделку мыслям, не только средством являлась, но и целью тоже – влияла не только на эмоции читателя, но и на разум его, на ту самую психологию и на психику в целом. (Уточнено в 2006. Я.Ц.)

С приёмом в партию (не говоря о комсомоле) дела обстоят ничуть не лучше во множестве мест – я это знаю и на своём личном опыте, и на чужом, ибо привык, столкнувшись с непонятным явлением, начинать негласное исследование данной проблемы, опрашивая знакомых и незнакомых и ища нужную информацию в книгах и в прессе. Так-то она проскочила бы мимо сознания, на всё на свете не отреагируешь, а когда тебя самого или кого-то на твоих глазах больно зацепило – человеку коммунарской мутации просто нельзя не задуматься и не начать самостоятельное расследование проблемы. Как тому же Физику в “Болтике”.

Не всегда успеет человек перед встречей с такой вот Риммой Васильевной солировать в хоре с хорошей песней под хорошую музыку, спасти от пожара дом и при этом получить обвинение в краже денег в горящей квартире, тут же, впрочем, опровергнутое Иваном Савельевичем, поговорить на очень близкие темы с этим мудрым человеком, познакомиться с маленькой феей-Золушкой, ставшей его Пре-красной Дамой, и дойти до необходимости расквасить нос Транзе, на два года старшему и к рукопашной привычному. А после всего этого выдержать бой с такой противницей, которая днём раньше его ногами бы растёрла на всю оставшуюся жизнь. И выстоять в этом бою.

Так пусть пережившие вместе с Максимом Рыбкиным этот концентрат событий и эмоций читатели призадумаются – что такое хорошо и что такое плохо в данном случае, кто виноват в данном случае, кем быть они хотят и что делать они хотят в данном случае и во множестве иных случаев.

То-есть пусть соприкоснутся со всеми четырьмя комиссарскими вопросами. И пусть соответственно действуют. Для того и комиссары существуют, чтобы учить теоретически и возглавлять практически. Крапивин в “Колыбельной для брата” и “Болтике” был уже несомненнейшим комиссаром.